PARTITO COMUNISTA INTERNAZIONALISTA

НИТИ ВРЕМЕНИ

Разливы и прорывы буржуазной цивилизации (LXXXIII)

 

«Battaglia comunista», n.23 1951

 

Вступление

Наводнения в долине реки По и беспорядочные дебаты об их причинах и об ответственности организаций и образований, которые не смогли обеспечить защиту, со всеми надоедливыми взаимными обвинениями в «спекуляциях» по поводу трагедии ставят под сомнение одно из наиболее распространенных ложных мнений, общее для всех соперников: современное капиталистическое общество с соответствующим развитием науки, техники и производства гарантирует человеческому виду лучшие условия для борьбы с трудностями окружающей среды. Отсюда условная вина правительства и партий А и Б в том, что они не знают, как использовать этот имеющийся великолепный потенциал, в ошибочных и виноватых административных и политических мерах. Отсюда не менее классический вариант: «Убирайтесь, теперь моя очередь».

Если верно, что промышленный и экономический потенциал капиталистического мира возрастает, а не снижается, то в равной степени верно и то, что чем выше его вирулентность, тем хуже условия жизни человеческой массы перед лицом природных и исторических катаклизмов. В отличие от периодического разлива рек, разлив безудержного накопления капитализма имеет в качестве перспективы не «спад» нисходящей кривой показаний гидрометра, а катастрофу разрыва.

 

Вчера

 

Существует тесная связь между тысячелетним развитием техники труда человека и отношениями с естественной средой. Первобытный человек, подобно животному, собирает и потребляет случайные плоды с помощью простой хватательной операции, и, как животное, он бесконтрольно убегает перед лицом разрушения от природного явления, которое угрожает его жизни. Как искусственное производство продуктов для потребления и накопление запасов самих продуктов и инструментов заставляет его осесть, так оно заставляет его обороняться от метеорологических угроз и природных потрясений. Такая защита, в отличие от столкновения с другими группами, соревнующимися за лучшие места, или с хищниками за накопленные резервы, может быть только коллективной. Из этих коллективных потребностей, как мы уже много раз видели, рождаются деление на классы и эксплуатация со стороны господствующих классов.

У Маркса « капиталистический способ производства предполагает господство человека над природой ». Это также предполагает войну природы против человека. Слишком щедрая и расточительная природа не будет благоприятной средой для подъема капитализма:

« Не абсолютное плодородие почвы, а её дифференцированность, разнообразие её естественных продуктов составляют естественную основу общественного разделения труда […] Необходимость общественно контролировать какую-либо силу природы в интересах хозяйства, необходимость использовать или обуздать её при помощи сооружений крупного масштаба, возведённых рукой человека, играет решающую роль в истории промышленности. Примером может послужить регулирование воды в Египте, Ломбардии, Голландии и т. д. или в Индии, Персии и т. д., где орошение при помощи искусственных каналов не только доставляет почве необходимую для растений воду, но в то же время приносит вместе с илом минеральное удобрение с гор. Тайна хозяйственного расцвета Испании и Сицилии при господстве арабов заключалась в ирригации.

[Примечание]: Одной из материальных основ государственной власти над не связанными между собой мелкими производственными организмами Индии было регулирование водоснабжения. Мусульманские властители Индии понимали это лучше, чем их английские преемники. Мы напомним лишь о голоде 1866 г., который стоил жизни более чем миллиону индийцев в округе Орисса Бенгальского президентства ».

Хорошо известно, что такой голод свирепствовал совсем недавно, несмотря на огромный мировой капиталистический потенциал… Борьба с природой порождает промышленность, и человек живет двумя священными элементами Данте: природой и искусством (третьим был Бог). Капитализм порождает эксплуатацию человека промышленностью. Буржуа не остановиться перед насилием против Бога, природы и искусства.

«Сверхсовременный» высший капитализм знаменует собой серьезные шаги в сторону отказа в оборонительной борьбе с агрессией природных сил против человеческого вида, и причины этого строго социальные и классовые, они призваны обратить вспять преимущества, данные прогрессом теоретической и прикладной науки. Мы также вот-вот готовы обвинить его в том, что он увеличивает интенсивность метеоритных дождей своими атомными взрывами или завтра «раззадорит» природу до такой степени, что рискует сделать Землю и её атмосферу непригодными для жизни и, возможно, заставит взорваться сам каркас планеты, запустив «цепную реакцию» в ядерных комплексах всех элементов. А пока давайте сформулируем экономический и социальный закон параллельной корреляции между его большей эффективностью в использовании труда и жизни людей и все меньшей эффективностью в рациональной защите от естественной среды, понимаемой в самом широком смысле.

Земная кора изменяется из-за геологических процессов, которые человек учится лучше понимать и все меньше и меньше приписывать таинственным желаниям гневных сил, и которые в известных границах он учится исправлять и контролировать. Когда в доисторические времена долина реки По была огромной лагуной, через которую Адриатическое море переходило в подножие Альп, первые жители, которым явно не посчастливилось выпрашивать у корыстной американской благотворительности «судна-амфибии», заселили возвышающиеся над водой свайные жилища. Это была цивилизация «Террамаре», по сравнению с которой Венеция очень развита: быт был слишком прост, чтобы основывать на нём «реконструкционный бизнес» и подряды на закупку лесной древесины! При разливах дом на сваях не рушился, разваливаются современные дома из каменной кладки, и все же, какие средства сегодня у нас в распоряжении для строительства домов, дорог и подвесных железных путей! Их будет достаточно, чтобы гарантировать безопасность населения. Утопия! Экономический отчет в этом случае не сойдется, но сойдется лишь если провести ремонтно-восстановительные работы на двести миллиардов.

В исторические времена первые набережные реки По восходят к этрускам. На протяжении веков естественный процесс деградации горных склонов и переноса минералов в речных водах формировал огромную и плодородную низменность, что впоследствии обеспечило расселение земледельческих народов. Последующие популяции и устройства продолжали возводить высокие берега по берегам великой реки, но это не предотвратило огромных катаклизмов, из-за которых она изменила свое русло. Перелив реки По близ Гуасталлы на новое русло, которое тогда было нижним течением левого притока Ольо, восходит к V веку.

В XIII веке великая река покинула южную часть огромной дельты, современную вторичную «По-ди-Волано», в районе своего устья, и перешла в нынешнее русло от Понтелагоскуро до моря. Эти устрашающие «переходы» всегда происходили с юга на север. Общий закон хочет приписать всем рекам планеты эту тенденцию двигаться к полюсу по геофизическим причинам. Но для реки По данный закон очевиден из-за очень разной природы левого и правого притоков. Первые берут начало в Альпах и представляют собой прозрачные водотоки из-за остановки в великих озерах и из-за максимальных паводков, связанных не с проливными дождями, а с весенним таянием ледников. Поэтому эти притоки в принципе не несут мутных и песчаных отложений на русле реки маэстро. Вместо этого с юга, с Апеннин, короткие и полноводные правые притоки, с огромной разницей между потоком наклона и разлива, переворачивают обломки горной эрозии и зарывают с правой стороны русло По, которое время от времени ускользает от препятствия и льется дальше на север.

Нет нужды в шовинизме, чтобы знать, что наука речной гидравлике родилась из этой проблемы, которая веками ставила проблему полезности и функции насыпей и связывает её с темой распределения оросительной воды в каналах и позднее речного судоходства. После римских работ у нас есть новости о первых каналах в долине реки По, датируемых 1037 годом. После победы при Леньяно[1] миланцы направили канал Навильо-Гранде к городу Аббиатеграссо, который в 1271 году стал судоходным. С этим возникает первое в Европе капиталистическое сельское хозяйство, и крупные гидравлические работы выполняются государственными властями: от каналов и бассейнов, изученных Леонардо, который также обеспечивал стандарты для устройства рек, до канала Кавур, начатого в 1860 году.

Строительство насыпей для сдерживания рек создает большую проблему: поднятие рек. В то время как альпийские реки, такие как Тичино и Адда, по большей части заключены между естественными берегами, правые притоки и река По ниже Кремоны приподняты. Это означает, что уровень воды не только, но и на дне водотока выше, чем в окружающей местности. Насыпи препятствуют их затоплению, а дренажный канал, идущий параллельно реке, собирает местные воды и уводит их дальше вниз по течению в саму реку: это крупные мелиоративные работы; и по мере приближения к морю переход осуществляется механическими средствами чтобы высушить участки, которые находятся по высоте ниже не только относительно реки, но и самого моря. Все Полесине — безмерно низко: Адрия находится на высоте 4 метров над уровнем моря; Ровиго – 5 метров; там русло реки По выше, а Адидже еще выше. Понятно, что прорыв набережных превращает всю провинцию Ровиго в огромное озеро.

Среди речных гидравликов ведутся большие споры о том, является ли поднятие русла таких рек прогрессивным. Французские гидравлики подтвердили это столетие назад, мастера итальянской гидравлики выступили против этого, и сегодня это все еще обсуждается на конгрессах. Однако нельзя отрицать, что мутные реки со своими отложениями выводят устье и расширяют его в море, даже если они не останавливаются на последних участках русла реки. В результате этого непрерывного процесса наклон дна и водной поверхности не может не уменьшаться, и по гидравлическому закону скорость течения равна скорости оттока: поэтому исторически необходимость подъема берегов кажется неопределенной и неумолимой, а катастрофический характер любых разрывов прогрессирует.

В этой области доступность современных механических средств способствовала распространению метода эксплуатации больших пространств очень плодородных земель, сохраняя их сухими за счет постоянного истощения. Риск арендаторов и рабочих относительно беспокоит экономику прибыли, и ущерб от возможного разрушения строений можно уравновесить, с одной стороны, удобрением принесенной грязью, а с другой — экономическим фактором: выполнение работ всегда хорошее капиталистическое дельце.

В современную эпоху классическая мелиорация земель была широко распространена по всему итальянскому побережью в низинах: в качестве альтернативы водам рек разрешалось разливаться в большие резервуары для хранения, уровень которых медленно повышался, с двойным преимуществом, не позволявшим полезной и плодородной почве вымываться в море, и обеспечивающим еще большую безопасность от наводнений и будущих опасностей. Эта рациональная система оказалась слишком медленной для капитальных вложений. Другой тенденциозный аргумент опирался на постоянно растущую плотность населения, которая не допускает потери полезной земли. Таким образом были уничтожены почти все древние мелиорации, изученные с терпением и технической точностью гидрологов австрийского, тосканского, бурбоновского режима и т.д.

Ясно, что сегодня, когда приходится выбирать между различными радикальными решениями проблем, человек сталкивается не только с неспособностью капитализма взглянуть в далекое будущее на передачу технических оснащений от поколения к поколению, но и с сильными местными интересами аграрных и промышленных производителей, заинтересованных в том, чтобы не замечать затронутые участки, и играть на привязанности бедных слоев населения к этим местам проживания, какими бы негостеприимными они ни были. Некоторое время предлагались решения для создания «боковых каналов» на реке По.

Такое исследование всегда очень сложно из-за неопределенности результатов относительно прогнозов, что очень раздражает деловой климат. Одно из решений, справа, состоит в разрезе от Понтелагоскуро до долин или лагун Комаккьо: относительный искусственный канал уменьшит протяженность нынешнего русла реки до моря примерно на треть. Такое решение противоречит крупным инвестициям в мелиорацию Феррары и в рыбную промышленность и встретит сопротивление. Но более дальновидные решения, которые, возможно, больше соответствуют естественным процессам, требуют воссоединения русел рек По и Адидже, между которыми проходит нижняя Полесана, создания Тальвега[2], в настоящее время пересекаемом небольшими водотоками, огромного коллектора и, возможно, в конце концов, бокового канала для одной, если не обеих рек, что встретят не меньшее сопротивление.

В буржуазные времена такое исследование привело бы не к положительному поиску, а к двум направлениям «политики», правому и левому, по отношению к По, с относительным конфликтом групп спекулянтов.

 

Сегодня

 

Повсюду спорят, является ли нынешняя катастрофа, в которой некоторые уже видят естественное образование большого стабильного болота и смещение русла По с полным развалом северного берега, результатом исключительного скопления дождевых вод и других совпадений природного характера или из-за неопытности и по вине людей и управленцев. Бесспорно, что череда войн и кризисов на десятилетия определила пренебрежение сложными службами технического надзора и обслуживания насыпей, углублением дна в руслах рек там, где это необходимо, а также систематизацией высокогорных бассейнов, обезлесение которых привело к большему и более быстрому стеканию дождевой воды при наводнениях и большому притоку минералов с возвышенностей в низинные русла.

Более того, в связи с тенденцией, которая преобладает сегодня в науке и официальной технической организации, трудно собирать и сравнивать удометрические (количество осадков, выпавших в бассейн реки в определенные дни) и гидрометрические данные (высота воды у ареометров — максимальный расход потока воды). Офисы и уважающие себя ученые сегодня дают ответы, оглядываясь на политические потребности и соображения государства, то есть заранее определен эффект, который дадут эти ответы, а числа подобраны. С другой стороны, легко поверить потоку критики, что разрушенные войной наблюдательные станции даже не были восстановлены; также правдоподобно, что наша нынешняя техническая бюрократия работает со старыми картами, которые просто копируются изо дня в день, медленно переходя от стола к столу подчиненного и равнодушного технического персонала; без какого-либо обновления результатов съемок с высоты, а также сложных операций выравнивания и точной геодезии, которые позволяют связать различные данные о явлении: бюрократия живет на всех полях карт, которые так четко следуют строгим требованиям начертаний букв и цветных обозначений, что им наплевать на физическую реальность. За цифрами, приводимыми то тут, то там в средствах массовой информации, невозможно уследить: легко обвинить журналистов, которые знают все и ничего.

Следовательно, еще предстоит выяснить – куда могут быть направлены движения, располагающие крупными средствами и базами — действительно ли интенсивность дождей была выше, чем за всю историю столетних наблюдений: есть основания в этом сомневаться. То же самое касается показаний ареометров максимального уровня потока воды и максимальной пропускаемой способности: легко сказать, что исторически известный максимум в Понтелагоскуро в 11 тысяч кубометров в секунду за последнее дни вырос до 13 тысяч. В 1917 и 1926 годах через Пьяченцу проходили очень большие максимумы с гораздо меньшими последствиями, всегда весной, до 13 800 кубических метров в секунду.

Примем за факт, что интенсивность ливней не была  беспрецедентной, и что к катастрофе привели длительное отсутствие необходимых услуг и пропуск работ по техническому обслуживанию и ремонту, что связано с малыми (по сравнению с былыми) суммами, которые имеются у  государственной администрации, выделенными для этих целей, а так же с тем, как они были растрачены.

Речь идет о том, чтобы дать этим фактам причину, которая должна быть и остается социальной и исторической, и которую по-детски приписывают «ложным маневрам» тех, кто был или остается управлять рычагами итальянской государственной машины. Более того, это не столько итальянское явление, сколько явление, присущее всем странам: административный беспорядок, хищения, буйная коммерциализация решений государственной машины теперь осуждаются самими консерваторами, а в Америке их также связывают с общественными бедствиями: даже там ультрасовременные города Канзас и Миссури также были невероятно опустошены плохо регулируемыми реками[3].

Есть два заблуждения на основе критики, которую мы уже упоминали: первое состоит в том, что борьба, которая велась ради перехода от фашистской диктатуры внутри буржуазии (диктатура буржуазии всегда существовала с тех пор, как она завоевала свободу) к внешне многопартийной демократии, ставила цель достичь лучшей администрации; было ясно, что она должна была привести к худшей администрации. И в этом ошибка, общая для всех нюансов великого блока национально-освободительных комитетов[4].

Другая ошибочная идея — верить, что тоталитарная форма капиталистического режима (первым крупным примером которого был итальянский фашизм) означает по содержанию чрезмерную власть государственной бюрократии, возвышающуюся над автономными инициативами частного предпринимательства и спекуляций. Напротив, эта форма на определенной стадии является условием выживания капитализма и власти класса буржуазии, которая концентрирует антиреволюционные силы в государственной машине, но делает административную машину более слабой и более управляемой спекулятивными интересами.

Здесь необходимо взглянуть на историю итальянской административной машины со времен национального единства. Сначала она работала хорошо и обладала сильными полномочиями. Сошлись все благоприятные обстоятельства. Молодая буржуазия, чтобы прийти к власти и отстаивать свои интересы, должна была пройти через героический этап и пойти на жертвы, так что отдельные элементы были по-прежнему готовы делать все возможное и меньше стремились к немедленной выгоде, которую было не увидеть при свете дня. Требовался последующий твердый энтузиазм, чтобы ликвидировать сопротивление старых держав и ржавых государственных машин различных кусков, на которые страна ранее была политически разделена.

Не было деликатного разделения на партии, правила единственная партия либеральной революции (девственница в 1860 году, старая проститутка в 1943 году) при явном согласии немногих республиканцев, а рабочее движение еще даже не возникло. Мошенничество обязано было начаться с двухпартийного трансформизма 1876 года. Костяк бюрократии, пришедшей из Пьемонта, по сути следуя за военными оккупационными силами, пользовался реальной диктатурой над местными элементами, а автократические или клерикальные оппоненты практически находились под тяжестью исключительных законов… как виновные в антилиберализме. В этих условиях была построена молодая, сознательная и честная административная машина.

По мере того, как капиталистическая система развивается все глубже и расширяется, бюрократия подвергается двойному нападению на свою некоррумпированную гегемонию. В экономической сфере поднимают голову крупные предприниматели общественных работ и производственных секторов, которым помогает государство. В то же время в политической сфере распространение коррупции в парламентских одеяниях означает, что каждый день «представители народа» вмешиваются, оказывая давление на решения исполнительного и общего административного механизма, ранее работавшего с суровой безличностью и беспристрастностью.

Общественные работы, которые ранее изучались лучшими экспертами, наивно имевшими счастье отрабатывать свой хлеб в качестве государственных чиновников и полностью независимыми в своих суждениях и мнениях, начинают навязываться исполнителями: это классические «кароццони»[5], которые начинают действовать. Машина государственных расходов становится тем менее полезной для общества и все более обременительной с финансовой точки зрения.

Этот процесс усугублялся во времена Джолитти[6], и все же с улучшением экономического процветания ущерб был менее очевиден. Эта система, в качестве политического шедевра, медленно опутывает зарождающуюся рабочую партию. Именно потому, что в Италии много рабочей силы и мало капитала, все партии призывают государство дать всем работу, и депутат, которому нужны голоса промышленных или сельскохозяйственных округов, поднимается по лестнице министерств в поисках панацеи: общественных работ!

После первой великой войны, пусть и оставшись в «выигрыше», итальянская буржуазия заметила, что ветер героического времени сменился, и на сцене появляется фашизм. Концентрация полицейских сил государства вместе с концентрацией контроля почти над всеми секторами экономики позволили ей избежать взрыва радикальных движений масс и одновременно обеспечить свободный спекулятивный маневр для зажиточного класса при условии, что это должен быть единый классовый центр, определяющий политику правительства. Каждый средний и мелкий работодатель был вынужден пойти на реформистские уступки, которые в долгой борьбе требовали рабочие организации, (как обычно) были уничтожены после воровства их программы; так что, хотя высокая степень капиталистической концентрации была благоприятной, внутреннее положение было умиротворено.  Тоталитарная форма позволяет капиталу реализовать реформистский обман предыдущих десятилетий, встречая классовое сотрудничество, предусмотренное предателями революционной партии.

Маневр государственного аппарата и обильное специальное законодательство явно поставлены на службу бизнес-инициативам. Из технических законов — возвращаясь к нашей отправной точке, которая касалась рек — около 1865 года было создано несколько настоящих шедевров, ставших позднее настоящим бульоном бессмыслицы, открытым для всех маневров, тогда как чиновник превратился в марионетку крупного предпринимательства. Гидрологические службы сталкиваются как раз с теми, кто отстаивает идеал известной частной инициативы. Им нужна унитарная система и полная власть: ведь за последними очень давние традиции. Жакини писал в 1857 году: « Гражданская проблема вод обнаружена у Джан Доменико Романьози , бессмертного автора трактатов »[7]. Короче говоря, у буржуазной администрации и технологий уже тогда были классовые цели, но раньше это было серьезным делом, сегодня — пустяк.

Отсюда тенденция, которая привела к вырождению, а не прогрессу системы гидротехнической защиты в долине реки По, процесс, затрагивающий не одну партии или отдельную нацию, а  многовековые превратности классового режима.

Другими словами, если однажды в те времена бюрократия — независимая, но не всемогущая — выкладывала свои проекты за чертежным столом, а затем призывала подрядные публичные «предприятия», принудив их, опираясь на контракт, к строгому завершению проектов, даже под страхом отказа от кофе, и, следовательно, максимальный отбор работ, на которые следовало направить средства, производился по общим критериям, то сегодня все равным счетом наоборот. Слабая и раболепная техническая бюрократия получает проекты, составленные самими предприятиями, и утверждает их, почти не глядя, а предприятия, очевидно, выбирают те направления, которые приносят прибыль, и отказываются от деликатных работ, требующих серьезных обязательств и затрат, которые нельзя приумножать до бесконечности.

В основе всего этого лежит не вопрос морали, и даже не то, что чиновник, как правило, поддается коррупции высоких чаевых. Основа в том, что даже если чиновник сопротивляется, его работа не только становится в десять раз тяжелее, но и интересы, которые он затрагивает, в ущерб ему мобилизуют решительные партийные влияния в высших кругах министерств, от которых он зависит. Когда-то повышение получал самый талантливый техник, сегодня – самый ловкий приспособленец в этой сети.

Когда фашистская однопартийная система уступила место многопартийной системе, неизвестной даже самой джолиттианской Италии, и усовершенствованной модели конституционной Англии, и т.д. (поскольку у нас никогда не было десяти партий, открыто готовых к управлению в конституции, обычно нам хватало двух или трех) стало еще хуже. На должностные посты вернутся способные и честные люди, вместе с союзными армиями! Какие глупые ожидания многих: новая смена караула привела худшую из всех гвардий, как на плотинах реки По.

В качестве диагноза нынешней фазы капиталистического режима очень симптоматично то, что высокопоставленный чиновник высшего совета общественных работ позволил себе уйти и сказать, что службы предотвращения наводнения в последний момент дезертировали, то был единственный раз, когда постоянно выплачиваемая из нашего кармана зарплата была оправдана. Таков стиль современной бюрократии, которую некоторые называют новым правящим классом. Правящие классы приходят, широко разинув пасть, но не с трепетом сердца.

Не менее интересно то, что Альберто де Стефани написал под заголовком «Il Governo del Po»[8]. Изучив некоторую историю относительных провидений в прошлом, он цитирует мнение авторов технических журналов:

« Никогда не будет лишним противостоять системе концентрации деятельности офисов исключительно или почти исключительно на планировании и выполнении крупных работ ».

Де Стефани не видит радикального значения такой критики, он сожалеет о пренебрежении обслуживанием и поддержанием существующих работ и планами новых; процитируем другие отрывки:

« В результате наводнений мы тратим десятки миллиардов тратятся (а завтра — сотни) после того, как систематически пренебрегали и даже отказывались тратить небольшие суммы, необходимые для ремонтных работ и даже для устранения разрывов ».

Похоже, это случилось с Рейном. Экономист уровня де Стефани выходит сухим из воды, заявляя:

« Нам всем не хватает консервативного ума из-за переизбытка необузданного воображения ».

Может быть, это вопрос национальной психологии? Ничуть! Это следствие современного капиталистического производства. В настоящее время капитал больше непригоден для социальной функции передачи труда нынешнего поколения будущим поколениям и использования для этого труда прошлых поколений. Ему нужны не подряды на техническое обслуживание, а гигантские строительные сделки: для этого недостаточно одних только огромных природных катаклизмов, капитал создает из неизбежной необходимости человеческие катаклизмы и делает послевоенное восстановление «сделкой века».

Эти понятия должны применяться к критике низкой демагогической позиции так называемых итальянских рабочих партий. Дайте спекуляциям и капиталистическому предприятию инвестировать в гидротехнические сооружения капиталы, прежде спонсировавшие заказы на вооружение, и они (за исключением вызванного кризиса среди псевдо-красных металлургических центров в случае, если сооружение действительно будет сделано на века) будут действовать в том же самом стиле: обман и спекуляция на 1000%,  поднятые бокалы если не за следующую войну, то за следующий потоп.

Огромная река истории человечества также имеет свои непреодолимые и угрожающие разливы. Когда поднимается волна, она бьется о два берега, сдерживающие её. Справа – конформистский берег, сохраняющий существующие и традиционные формы; вдоль него непрерывно поют священники, патрулируют полицейские и жандармы, учителя и сказители болтают об официальной лжи и классовой схоластике.

Левый берег — реформистский, и вокруг него толпятся «народные» люди, торговцы оппортунизмом, парламентарии и прогрессивные организаторы. Размениваясь ругательствами от берега к берегу, обе процессии заявляют, что у них есть рецепт, по которому могучая река продолжит свой направленный и принудительный маршрут.

Но на больших поворотах течение ломает все препятствия, вырывается на свободу и «выскакивает», подобно По в Гуасталле и Волано, в неожиданном направлении, унося обе грязные банды неудержимой волной подрывной революции, которая ниспровергает старые дамбы всех видов и придает обществу и земле новое лицо.

 

[1] В 1176 году ломбардские коммуны победили императора Барбаросса при Леньяно.

[2] Линия пересечения противоположных склонов на дне долины или линия самой низкой отметки в долине или водотоке.

[3] Наводнения в июне и июле в Канзасе и Миссури унесли десятки смертей и оставили многих без крова.

[4] Comitato di Liberazione Nazionale, антифашистский фронт в конце Второй мировой войны, который включал силы от коммунистической партии до монархистов.

[5] В политической полемике и публицистике, государственный или полугосударственный расточительный орган, созданный с единственной целью принесения выгоды своим электоральным клиентам.

[6] Примерно с 1901 по 1914 год.

[7] «La proprietà fondaria e la populazione agricola in Lombardia» (Милан, 1854 — не 1857, как в оригинале). Стефано Джакини (1872-91) агроном, глава Inchiesta Agraria e sulle condizioni della classe agricola (1884). Министр общественных работ при Кавуре (1860) и снова в 1864 и 1867 годах. Джан Доменико Романьози (1761-1835) юрист и философ. Считается главным вдохновителем правовой и административной системы, принятой Королевством Италия (1861-1946).

[8] Альберто Де Стефани был министром финансов и казначейства с 1922 по 1925 год, когда его сняли с должности под давлением финансовых и промышленных групп. Он оставался фашистом и был за это судим после войны и был оправдан. Цитируемая статья была опубликована в «Il Tempo» (Рим) 21.11.51. В ней повторяется то, что он ранее писал, еще будучи министром: «Читая, можно увидеть путь, пройденный с момента основания Королевства до настоящего момента, различных законодательных попыток, гражданских жертв и их реальной ценности, превосходства обеспечения и исполнения дефектов и отклонений, от которых иногда приходилось страдать интересам государства и нации из-за преимущества, полученного политическими, частными или особыми интересами». («L’azione dello Stato per le Opere Pubbliche 1862–1924» , Рим, 1925 г. с. VII).