Il programma comunista, nn.14-15-16 1957
Наша работа по интерпретации нынешних потрясений в бывших колониях устремлена в будущее; действительно, строгая марксистская трактовка этих событий диалектически превратит себя в руках завтрашнего революционного коммунистического движения в политическое оружие для борьбы, в которой пролетариату придется принять участие в этих регионах. В геосоциальном пространстве, освобожденном от колониальной администрации, начинавшаяся сейчас промышленная революция готовится создать новые социальные силы. Научное предвидение влияния новых сил на окончательную борьбу между капитализмом и социалистическим пролетариатом означает заложение основ революционной программы, которую будущий Интернационал должен будет построить для принятия мер в афроазиатском секторе.
Несмотря на разного рода демагогические фальсификации, революционные группы на Западе все больше убеждаются в том, что падение колониализма открыло в Африке и Азии новую эру, которая может рассматриваться только в рамках буржуазной революции по причине своей тенденции к образованию национальных государств и промышленной трансформации местной экономики на основе наемного труда. Инстинктивно они задаются следующим вопросом: помогает ли победа антиколониальной революции или мешает разрешению будущей задачи пролетарской революции в Азии и Африке?
Чтобы серьезно ответить на этот вопрос, сначала нужно проанализировать, с одной стороны, законы, регулирующие развитие антиколониального движения как буржуазной революции, а с другой, вспомнить фундаментальные основы процесса пролетарской революции.
По мере своего развития афроазиатская промышленная революция обязательно породит общество, разделенное на антагонистические социальные классы, в качестве социального следствия расширения капиталистического способа производства. Каждый из классов должен занять свою позицию по отношению к революционному коммунистическому движению и будет участвовать в нем по-разному. Поэтому ясно, что будущий Интернационал будет иметь в своем распоряжении революционный потенциал, сформированный новым промышленным пролетариатом, который сегодня едва существует, но также очевидно, что ему придется вступить в борьбу против ряда буржуазных сил, появлению и развитию которых до сих пор препятствовало колониальное господство и которые укрепляются в новых национальных государствах сегодня.
Поэтому на глобальном уровне антиколониальная революция обречена на единый рост обеих сил пролетарской революции и буржуазной контрреволюции. Эта точка зрения полностью соответствует понятию окончательного краха капитализма, которое мы защищаем. Капитализм не ослабнет после прогрессирующего продуктивного и политического паралича, как утверждают градуалисты всех оттенков: от социал-демократов старого образца до яростных «новаторов», которые проповедуют «мирную конкуренцию» между капитализмом и социализмом. Капиталистическое общество достигнет все более высоких высот в своем производственном потенциале и политической эффективности государства, и оно будет уничтожено только вооруженным столкновением между его составляющими классами – и это столкновение будет тем более жестоким и более всеобщим, чем дольше оно задержит свое появление.
Было бы поражением обманывать себя: антиколониальная революция, которая вводит капитализм и классовое разделение буржуазной модели, значительно расширит театр вооруженной борьбы между буржуазией и пролетариатом; она подготовит новые войска для классовой войны и, конечно, возрастут продолжительность и насилие окончательной борьбы. С этой точки зрения справедливо говорить о том, что афроазиатская революция помешает пролетарской революции в Азии и Африке. Но пролетарская революция — это сложный исторический процесс, который с теоретической точки зрения можно, разделить на отдельные этапы. Поэтому мы должны уметь распознавать различные факторы, которые при внедрении капитализма в «Бандунг» страны[1] будут иметь влияние на развитие каждого из этих этапов.
Пролетарская революция, как и все предшествовавшие ей, проходит через два основных этапа: во-первых, завоевание власти угнетенным классом и, во-вторых, подавление существующих производственных отношений через реформы, навязанные диктаторским государством, созданным в результате победоносного восстания. Конечно, в реальном, живом курсе истории эти две фазы неразрывно связаны. Как показывает опыт революционного коммунистического движения, разрушение буржуазного государственного аппарата органично связано с принудительным введением реформ после восстания. Существует причинно-следственная связь между двумя этапами как в реальности, так и в теории.
Во всяком случае, может случиться так, что две фазы не имеют какой-либо преемственности в географическом пространстве, как это произошло в Советской России. В этом случае пролетариат блестяще выполнил первый этап своих сверхчеловеческих усилий по завоеванию власти и уничтожению буржуазного государства. Но он не смог справиться с последующими реформами, так как сама цель его политики экономических и социальных преобразований – развитый капитализм – отсутствовала в рабочем государстве. Необходимо было отложить эту задачу до тех пор, пока не случится ожидаемое (но не случившееся) распространение революции на страны развитого капитализма, например, на Германию, где была сосредоточена вся энергия Третьего Интернационала. Завоевание власти в Германии ознаменовало бы начало второго этапа коммунистической революции такого рода, что оказала бы волновой эффект для победоносного коммунизма, который, можно сказать, мог бы быть «экспортирован» в саму Россию и другие отсталые европейские страны Дунайского региона. Но, как известно, попытка взять власть в Германии остыла: русская революция осталась изолированной от одного из ее критических элементов и окончательно поддалась сталинской капиталистической контрреволюции. Урок поражения коммунистической революции в России вполне понятен. Коммунистическая революция может восторжествовать только в том случае, если революционная власть пролетариата, победившего в борьбе с господствующим классом и в подавлении его попыток к реставрации, окажется способной привить революционную трансформацию экономики в коммунистическом направлении на политическое завоевание власти. Иными словами, пролетариат сможет более легко довести революцию до успешного завершения именно в тех странах, где борьба за завоевание власти осложнено, то есть в странах развитого капитализма. Действительно, только в этих странах – Великобритания, Франция, Германия, США и др. — концентрация промышленного капитала и производительность социального труда достигают высочайшего уровня, что составляет историческую основу социализма. Но и здесь буржуазная промышленная революция уже давно развила сформированный капиталистический класс, который максимально усовершенствовал репрессивный аппарат государства, расширил и повысил эффективность ресурсов социальной защиты; поэтому именно здесь борьба пролетариата за завоевание власти будет самой трудной и неприступной.
В общем, можно было бы сказать, что чем сложнее борьба за власть, тем «легче» борьба за трансформацию экономики после захвата власти, и наоборот. Конечно, понятия «трудно» и «легко» здесь совершенно относительны; пролетарская революция никогда не будет достаточно «легкой», чтобы избежать затрат огромных усилий и жертв и пролития крови.
Если бы колониальное господство было сохранено, коммунистическая революция в Африке и Азии столкнулась бы с «российской ситуацией», аналогичной той, с которой диктатура пролетариата столкнулась в бывшей царской России — или, скорее, еще более отсталой в социально-экономических аспектах. Поэтому, если бы коммунистической власти удалось свергнуть колониализм, она оказалась бы в положении (как и в России) невозможном для воплощения в жизнь основополагающих положений коммунистической программы, касающихся подавления капиталистических производственных отношений. Следуя этой гипотезе, мы стали бы свидетелями нового случая коммунистической революции, которая преуспела в захвате власти из рук господствующих классов, но оказалась неспособной использовать эту власть для начала трансформации экономики в коммунистическом направлении, и которая вынуждена ждать достижения пролетарской победы в более развитых капиталистических государствах.
Необходимо разъяснить вышесказанное. Чтобы избежать двойственности, мы должны вновь подтвердить наши неизменные позиции в отношении международного характера коммунизма. Марксисты борются за революцию и толкают ее вперед везде, где она вспыхивает; но они очень хорошо знают, что окончательная победа социализма будет достигнута только после того, как революция восторжествует по всему миру, или, по крайней мере, в самых важных капиталистических странах. Мы хотим показать, что только в тех странах, где развит капитализм, пролетарская революция может быстро шагнуть вперед, вступая в фазу экономических преобразований сразу же после завоевания политической власти.
Потрясения, в настоящее время происходящие в Африке и Азии, наконец, приведут к разрушению этой «российской ситуации», с которой коммунистическая революция столкнулась бы в эпоху колониализма. После упадка колониализма и создания новых современных государств завоевание власти коммунистическим движением станет сложнее. Действительно, новые независимые государства смогут использовать престиж и политическую власть над своими подданными – и, следовательно, материальную силу, — которая была недоступна колониальным бюрократиям. Но для того, чтобы сохранить себя в долгосрочной перспективе, эти государства должны будут стимулировать индустриализацию неистовыми темпами, то есть демонтировать остатки старого феодального режима и ввести, а затем расширить капиталистические формы производства. Иными словами, бывшие колонии представляют собой разрыв между капитализмом и историческими условиями, предшествующими социализму; новые национальные государства будут вынуждены заполнить этот разрыв. Как только это будет сделано, Коммунистическая революция в Африке и Азии столкнется с «европейской ситуацией», т.е. с условиями, достигнутыми странами, где капиталистическая трансформация экономики является свершившимся фактом.
Следовательно, на вопрос о том, приносят ли антиколониальные потрясения пользу или все же препятствуют задачам коммунистической революции, мы можем ответить следующим образом: формирование национальных государств и в результате этого укрепление местной буржуазии станут все более очевидными, когда расширение сферы капиталистических отношений принесет эффект усложнения завоевания политической власти, как это произошло в развитых странах Европы и Америки; подавление старых полуфеодальных отношений и развитие капиталистических форм заложат необходимые основы для введения социалистического производства и, таким образом, будут способствовать политическому хозяйствованию будущего рабочего государства.
Ученики различных школ реформистского социализма, в том числе те, которые следуют за ложным коммунизмом Москвы, вполне могли вздрогнуть от отвращения при виде перспективы, которая сулит самые большие трудности и, конечно, тяжелые и кровавые усилия. Но это не огорчит революционных рабочих, которые прекрасно знают, что капитализм поддастся только насилию, осуществляемому диктаторской власти пролетариата. Напротив, они найдут в этом повод для энтузиазма, поскольку можно с уверенностью предвидеть, что экономические и социальные преобразования, которые будут произведены в регионах, освобожденных от колониализма, позволят ускорить вторую фазу коммунистической революции в глобальном масштабе, фазу «хирургического» вмешательства в загнившую экономику, унаследованную от капитализма.
Конечно, еще слишком рано подводить итоговый баланс активных и пассивных факторов, которые приведут афроазиатскую революцию к будущей коммунистической революции. По сути, мы должны будем выяснить, в какой степени империалистические контрасты повлияют на индустриальное движение, которое характеризует новые независимые государства. Как бы то ни было, сейчас идет процесс объединения евро-американского и афроазиатского регионов, связанных с капиталистическим производством. После окончания Второй мировой войны отсталые страны бандунгской группы вышли на капиталистический путь. Это облегчает нагрузку на революционную коммунистическую программу, которая в будущем больше не будет нести огромное бремя двойных революций, как это было в России, где пролетарская власть должна была бороться на оба фронта антифеодализма и антикапитализма. Кто может отрицать огромную важность этого факта?
Все же сегодня уже можно сделать первоначальную оценку непосредственных результатов антиколониальной революции, с точки зрения интересов грядущей коммунистической революции. Это касается как активных, так и пассивных факторов, не потенциальных, а фактических, последствия которых уже ощутимы или не заставят себя долго ждать.
Начнем с пассивных факторов.
- Отсутствие политического разделения между пролетариатом и буржуазией
В Европе, в критический момент буржуазно-демократической революции пролетарские революционные силы сломили общий бунтарский фронт, который был создан между обоими врагами феодальной реакции — якобинской буржуазией и первыми силами городского пролетариата. Этот перелом, ознаменовавший открытие периода современного коммунизма, был спровоцирован во Французской революции движением Гракха Бабефа. На политической арене столкновение не произошло, потому что буржуазия смогла предотвратить и немедленно сокрушить коммунистическое движение, прежде чем оно могло попытаться организовать вооруженное нападение на государство. Но такое нападение уже полностью произошло в сфере принципов. Сформулированное Бабефом тело антибуржуазных теорий и критики ознаменовало непреодолимый разрыв между буржуазной демократией и пролетарским коммунизмом.
«Бабувизм» — отправная точка революционной традиции пролетариата, который принимает вооруженную борьбу вместе с буржуазными силами против общего феодального врага, но отрицает право буржуазии присвоить себе плоды революции. Марксизм, который придавал предшествующим коммунистическим течениям реальный авторитет, диалектически выходя за их пределы, целиком принял «бабувистскую» концепцию участия пролетариата в буржуазной революции. Октябрьская революция, которая остается классическим примером пролетарской революции, проистекающей из буржуазной революции, февральской революции, и повернувшейся против нее — разве это не успешное применение принципа Бабефа?
«Коммунистические» партии, подчиненные Москве, нарушили этот основополагающий принцип. Погрузившись в буржуазную революцию, они не работали на разрыв временного союза с буржуазно-революционными партиями, но задумывали и практиковали этот союз так, как будто он был постоянным и неизменным; столкнувшись с новыми национальными государствами, они применили не политику Бабефа и Ленина, а, скорее, политику буржуазных идеологов, которые рассматривают демократическую революцию как последний акт гражданской войны в истории, что откроет эпоху мирной конкуренции между классами.
Когда партия не встроена в конституционные органы нового буржуазного государства, как в Индии, где коммунистическая партия взяла на контроль областное правительство Кералы парламентским путем, или как в Индонезии, где президент Сукарно призвал коммунистическую партию принять участие в работе консультативного органа государства, или как в Китае, где партия сама стала преобладающей силой режима, что, вероятно, готовится к внедрению форм парламентской демократии, приравнивая их к межклассовым принципам, тогда действительно «коммунистическая» партия, лояльная Москве, может взяться за вооруженную борьбу с правящими режимами, но в этом случае она не совершает нападения на фронтовой линии революционной войны. Разрыв между российскими коммунистами и новыми независимыми государствами или государствами, находящимися на пути к независимости, как это происходит с «красными» партизанами на Филиппинах или в Малайзии, не подчиняется какой-либо классовой логике; их противостояние не может быть найдено в позициях антикапиталистической революции; наоборот, оно следует логике глобального империалистического разделения.
- Наступление антимарксистского ревизионизма
Пролетарская революция вырастет в бывших колониях с развитием капитализма. В какой момент она наступит? Никто не может сказать точно, но можно предвидеть, что даже в худшем случае, если мы допустим чрезмерную задержку коммунистической революции, капиталистический процесс не достигнет самой высокой фазы, как мы можем наблюдать в евро-американской динамике капитализма. Учитывая современный уровень технологий, с учетом ритма промышленной революции в России, и, в частности, если предположить, что тенденция к индустриализации не будет подвергаться ни откатам, ни остановкам, пролетарская атака ударит по афроазиатским капитализмам в средней фазе их развития.
Этот факт был плохо понят, но идеологии, опубликованные «бандунгскими нациями», продолжают формировать новый оружейный арсенал в ревизионистской атаке против марксизма, против теории, утверждающей, что социализм возможен только в том случае, если пролетарская диктатура будет господствовать над остальным обществом. Нельзя верить в то, что пророссийские коммунистические партии являются единственными представителями «азиатского» ревизионизма. Ревизионизм, то есть попытка продемонстрировать, что «пороки» капитализма избегаемы с помощью соответствующих политических мер, или даже что социализм может быть установлен постепенными демократическими реформами, представляет собой политический фронт, который, наряду с «коммунистами», объединяет боссов и открыто антимарксистские партии.
Важным аспектом афроазиатской буржуазной революции является тот факт, что лидеры новых национальных государств принимают концепции и формулировки, которые, безусловно, не согласуются с лозунгами Кромвели и Робеспьера. Несмотря на то, что они являются представителями буржуазных сил, Нерус, Сукарнос и Насер используют фразеологию, которую революционный пролетариат Европы уже слышал из уст лидеров реформистского социализма. Это не случайность. Причина этого явления двояка: во-первых, эпоха, в которой вспыхнули антиколониальные революции; во-вторых, интеллектуальное формирование течений, борющихся против колониального империализма. Поскольку они родились в эпоху империализма, то есть в эпоху, когда международная буржуазия отреклась от собственной классовой идеологии (для достижения социального внешнего прикрытия) и вместо этого обратилась к заявлениям последних экономических школ, то афроазиатские буржуазные революции могут найти вдохновение только в тех же самых темах. С другой стороны, условия, в которых антиколониальные политические партии должны были бороться в прошлом – условия, которые были определены колониальной оккупацией, – наложили идеологическое различие, основным мотивом которого является именно антиимпериализм.
С практической точки зрения критический анализ идеологического багажа афроазиатских режимов выявляет лишь слабый процент компонентов, равных либеральным доктринам и экономическому либерализму, характеризовавшим буржуазную революцию в Европе. В отличие от них теории плановой экономики, государственного управления, «общественной» собственности, социального обеспечения, задуманные европейским реформистским социализмом в прошлом веке, занимают почетное место и теперь завоевали «свободу города» в мозгах каждого в буржуазном государстве. Параллельно с антилиберальными идеологиями развивались темы, связанные с антиимпериализмом, мирным сосуществованием больших и малых государств, демократическим пацифизмом. Но, повторим, даже при использовании иной терминологии эти идеологические принципы совершенно совпадают с доктринальным наследием европейского реформистского социализма.
Разница между старыми европейскими реформистами и лидерами новых афроазиатских режимов заключается в том, что последние основывают свои принципиальные утверждения в ситуации, которой столь не хватало нашим реформистам. Европейские реформисты постулировали неограниченный прогресс капитализма, который, напротив, полностью устаревал и шел к ужасным судорожным кризисам империализма. афроазиатские лидеры не ошибаются, когда пророчествуют о непрерывном социальном прогрессе, потому что они все еще находятся на заре своей промышленной революции.
Таким образом, афроазиатские режимы, которые могут применять свои ревизионистские идеологии, предсказывающие мирный переход капитализма, или даже возможность избежания капиталистической стадии через реальный социальный и экономический прогресс, смогут энергично противостоять работе революционного марксизма, когда он попытается взять на себя роль политического руководства для местного пролетариата. Мы можем предвидеть, что преобразование огромных социальных агломераций, в рамках которых производственные формы, существовавшие на протяжении веков, если не тысячелетий, дремлют, принесет огромный престиж отстаивающим его режимам и придаст видимость истины пропагандируемым идеологиям. Это не первый случай, когда революционное марксистское движение столкнется с буржуазной революцией, возглавляемой в рамках государственного капитализма и пытающейся выдать себя за антикапиталистическую революцию. Мы можем вспомнить сталинскую Россию.
Таким образом, совершенно очевидно, что отныне марксизму придется отбить, прежде всего, в теоретической области, а затем в политической, это новое ревизионистское нападение. Буржуазной революции неизбежно придется создать социальные силы, которые, как и в Европе и во всем мире, образуют антимарксистское движение. Борьба марксистов должна будет поддержать отрицательный вес отсутствия разрыва между буржуазией и пролетариатом и абсолютной измены пророссийских коммунистических партий, которые годятся только на то, чтобы играть роль крайне левой буржуазии.
Давайте теперь перейдем к перечислению преимуществ, которые извлекло и будет извлекать марксистское движение из афроазиатских революций. Конечно, это касается уроков, данных событиями, что формируют фундаментальные принципы марксизма, и явлениями, которые уже вполне понятны закаленным марксистам, но которые снова требуют, для всех остальных, дополнительных доказательств или подтверждений. Такие практические проверки обязательно будут, и наша задача — выявить их.
- Вопрос материалистического понимания истории
Каждый раз, когда история регистрирует глубокие изменения, и свидетельство этого изменения обязывает умы искать причины, которые его определили, возрождается борьба между материалистами и идеалистами. Кто подтолкнул ранее инертные массы к действию, оторвав их от привычки повседневной жизни и заставив разрушить старые общественные отношения? Расцвет в их сознании новых идей и новых религий или расцвет объективных условий социального существования? Этот вопрос лежит в основе каждой попытки объяснения причин, обусловивших революцию в колониях. Что ж, мы говорим, что этот гигантский переворот дал диалектическому материализму новое подтверждение.
Афроазиатская революция окончательно стерла с лица земли, как если бы это были старые паутины, все теории, разработанные западными буржуазными интеллектуалами, чтобы «понять» законы развития колониальных народов и прийти к выводу, что их исторические условия являются неизменными. Ложный расовый материализм, который дал белой расе ведущую роль в цивилизации, был разрушен одновременно с этими старыми идеалистическими предрассудками. Идеализм, постулировавший непримиримое расхождение западной цивилизации с азиатским примитивизмом и находивший причины на разных этапах «всеобщего сознания», не выдержал испытания реальностью. Также здесь нет подтверждения псевдонаучных предрассудков расистов, которые хотели обнаружить причины в произвольных антропометрических измерениях.
Афроазиатская революция подтвердила с научной точностью диалектического материализма две основные причины: 1) антиколониальные революции возникают не в результате новых идей или религий, появляющихся в сознании людей, а под давлением материальных исторических факторов, которые должны были смести старый капиталистический колониализм; 2) причины и цели, которые раньше привели к началу буржуазных революций на Западе, приносят те же самые последствия, действуя в антиколониальной революции.
Новые афроазиатские государства выросли из победы антиколониального восстания. Поскольку колониализм был инструментом эксплуатации и национального господства, семена восстания всегда были активны в колониях, о чем свидетельствуют карательные экспедиции, постоянно проводимые колониальными державами. Но успех восстания был возможен только тогда, когда старые колониальные структуры уже не могли твердо противостоять давлению снизу. Об этом свидетельствует ряд объективных факторов. Попробуем перечислить их:
-упадок колониальных держав: Англии, Франции, Нидерландов и так далее, которые стали неспособными поддерживать военно-морское превосходство, которое ранее позволяло им контролировать целые океаны, и таким образом, прочно занять колонии;
-японское вторжение в азиатском континенте, которое сместило западные державы со своих традиционных владений – Индонезия, Малайзия, Бирма, Индокитай, архипелаги Тихого океана, – могло только положить конец мифу о непобедимости белого господина и подпитать силы Азиатского национализма;
-сближение антиколониальный интересы США и России.
Последний пункт стоит развить немного глубже. Некоторые не понимают, что соперничающие империализмы Вашингтона и Москвы в огромной степени способствовали падению колониализма «в старом стиле». Однако после Суэцкой авантюры в ноябре 1956 года мы увидели, что эти два гиганта собрались вместе, чтобы противостоять лондонско-парижской оси, которая пыталась восстановить колониализм в Египте, и больше не осталось причин сомневаться в этом. Правда в том, что колонизирующие державы, уже изгнанные из своих владений в Азии, смогли бы вернуться к господству только в том случае, если бы им удалось заручиться поддержкой американской военной силы. Мы знаем, что, наоборот, где это было возможно, американцы бросились признавать революционные правительства, возникшие в колониях. Конечно, мотивом были их собственные империалистические интересы. Сохранение колониальных империй представляло собой реальную угрозу общему равновесию капитализма. Те державы, которые сейчас находятся в упадке или опустились до второго ранга с точки зрения производительной власти, контролируют огромные геосоциальные регионы и по-прежнему не в состоянии удовлетворить местные потребности в индустриализации. И наоборот: державам первого ранга, но без колоний — таким как США и Германия — угрожали удушение в ограниченном пространстве, представленном их коммерческой экспансии строгим колониальным протекционизмом. Крушение колониальных империй и создание новых независимых государств, истощенных технологическим прогрессом и военным авторитетом, исправили это опасное неравенство. В этом смысле антиколониальная революция совпала с общими интересами для сохранения капитализма.
Афроазиатские события развивались вслед за законами, обнаруженными марксизмом при изучении динамики революционных потрясений: ослабление репрессивного государственного аппарата колониальной бюрократии в результате внутренних противоречий совпало с соответствующим взрывом общественных сил, которые он ранее сдерживал. Но восстание колониальных масс не поднялось бы до уровня социальной революции, если бы в колониальном обществе отсутствовала материальная предпосылка ликвидации старых социальных отношений, то есть если бы не существовало «островов» капитализма, которые колониальные оккупанты были вынуждены «импортировать». Это позволило антиколониальным политическим партиям выработать революционную программу, направленную на создание национального государства, борьбу с феодализмом и расширение промышленности.
Если учесть тот факт, что во многих западных государствах антифеодальная революция сопровождалась борьбой за национальную независимость, то мы должны признать, что сами причины, которые привели к истокам буржуазной революции в Европе, работают также и в антиколониальной революции. Будут ли результаты идентичны? Наш твердый детерминизм явно отвечает, Да. Происходящая революция будет «вестернизировать» Восток; он ликвидирует феодализм, разовьет капиталистическую индустрию, трансформирует общество в буржуазном направлении и, тем самым, создаст основу для борьбы капитализма с социализмом.
В то время, как в Китае открываются первые автомобильные фабрики, а в Индии — первые стальные заводы, реакционный идеализм отвечает своим последним аргументом: черная Африка. Наши реакционеры, уделом которых является опровержение революционной диалектики, заняты поиском того, что там «ничего не изменилось». И все же революция уже поглотила часть континента. Это еще не пролетарская революция, но она подтверждает марксистские принципы.
- Вопрос о растущей нищете
Для марксизма социальная нищета соответствует отсутствию средств производства и, как следствие, не-поставке их продукции. Разница между предбуржуазными формами производства и капитализмом заключается в том, что сообщество ненаемных работников предбуржуазного общества не имеет защиты от угроз извне (стихийных бедствий), но одновременно, условно говоря, является собственным хозяином в той мере, в какой владеет средствами производства. При капитализме верно обратное: масса рабочих беззащитна перед социальными катастрофами, которые более слепы и разрушительны, чем стихийные бедствия, и которые безжалостно поражают тех, кто не владеет средствами производства или не контролирует их. Это те условия, в которых оказывается промышленный пролетарий, владеющий только собственной рабочей силой и строго исключенный из всякого контроля над средствами производства. Производитель (не как индивид, а как класс) отделен от средств производства.
Таково направление капиталистической революции. Вводя многолетние планы, афроазиатские режимы демонстрируют, что они находятся на том же пути. Расширение капиталистической индустриализации увеличит социальную нищету в марксистском смысле этого слова. Постепенное исчезновение предбуржуазных деревенских общин (в Индии, по оценкам, есть добрые 700 000 деревень), где сохраняются коллективные формы присвоения земли, наряду с сокращением домашней промышленности и ремесленного производства, а также пролетаризацией городских жителей приведет к увеличению числа обнищавших, распространив на Азию фундаментальное противоречие капитализма: жаркое накопление капитала, с одной стороны, и рост числа безрезервных, с другой.
Господствующий класс и его интеллектуальные слуги заняты отрицанием посредством «актуальных фактов» закона накопления капитала и растущего обнищания, обнаруженного Марксом, и демонстрируют неточность марксистского прогноза катастрофического конца буржуазного общества, который выводится из этого закона. Этой цели служит различная ложь демократического капитализма, что дает право собственности на предприятия работникам или рабочим-инвесторам, а также различные формы социальной помощи. Но, в то время как в Европе он пытается «околхозить» пролетариев, уступив им крохи от социальной собственности (например, в России даются участок земли и корова для частного пользования колхозного рабочего), в других частях мира производство безрезервных пролетариев ускоряется поразительными темпами.
- Вопрос империализма и войны
Ленин, в своей книге «Империализм…» полемизирует против ложной теории, разработанной Каутским, затрагивая его отказ от революционных принципов и его оправдание уступок постепенному социализму: теории ультраимпериализма.
«С чисто экономической точки зрения, — пишет Каутский, — не невозможно, что капитализм переживёт ещё одну новую фазу, перенесение политики картелей на внешнюю политику, фазу ультраимпериализма», т.е. сверхимпериализма, объединения империализмов всего мира, а не борьбы их, фазу прекращения войн при капитализме, фазу «общей эксплуатации мира интернационально-объединённым финансовым капиталом».
Ленин добавляет: «Бессодержательнейшие разговоры Каутского об ультраимпериализме поощряют, между прочим, ту глубоко ошибочную и льющую воду на мельницу апологетов империализма мысль, будто господство финансового капитала ослабляет неравномерности и противоречия внутри всемирного хозяйства, тогда как на деле оно усиливает их».
В тексте Ленина приводится сравнительная таблица экономических фактов различных отраслей промышленного производства (уголь, чугун, веретен в хлопчатобумажной промышленности) и путей сообщения (железные дороги, торговый флот) в пяти «главных экономических областях», согласно которым немецкий экономист разделил мир, то есть Центральную Европу, Великобританию, Россию, Восточную Азию и Америку. Разница в степени развития и диспропорции между рассматриваемыми регионами очевидна в этой таблице. Именно это Ленин и хотел продемонстрировать. Он восклицает: «сопоставьте с этой действительностью, — с гигантским разнообразием экономических и политических условий, с крайним несоответствием в быстроте роста разных стран и пр., с бешеной борьбой между империалистическими государствами — глупенькую побасёнку Каутского о «мирном» ультраимпериализме».
«Разве интернациональные картели, которые кажутся Каутскому зародышами «ультраимпериализма» (как производство таблеток в лаборатории «можно» объявить зародышем ультраземледелия), не показывают нам примера раздела и передела мира, перехода от мирного раздела к немирному и обратно?»
Вторая мировая война убедительно подтвердила тезисы о империализме Ленина, а не Каутского: разделение мира, санкционированное мирной конференцией 1919 года, сменилось «переделом мира», который был заключен ялтинским соглашением и Потсдамским договором, где за столом победителей сидели новые имперские колоссы Америки и России. Но катаклизм войны привел к турбулентности колониальных империй, стимулируя индустриализацию в колониальных и трансокеанских странах, где Ленин, во время написания «Империализма…», уже обнаружил, что капитализм развивается «с невероятной быстротой». Мы уже говорили о тенденции к объединению капитализмом существующих в настоящее время способов производства на поверхности планеты, учитывая, что бывшие колонии, как правило, ставят себя в те же рамки с экономической точки зрения, что и другие капиталистические государства. Но совершенно ясно, что это только качественная унификация: это те способы производства, которые мы сравниваем, а не производительные силы. Последующее развитие капитализма в колониях не уничтожит дисбалансы и диспропорции, создаваемые огромными количественными различиями, которые будут сохраняться между капиталистическими государствами Америки и Европы, с одной стороны, и новыми гигантскими государствами, которые растут в Азии.
Не является ли новой та форма колониализма, которую можно было бы определить, как «колониализм дистанционного управления», и которая теперь заменяет старый колониализм, основанный на территориальной оккупации? Столкновение экспансионистских тенденций международных картелей, что прячутся за антиколониальным фасадом и развитием афроазиатских движений за независимость, является удивительным источником глобальных противоречий. Борьба на трех фронтах, которая разворачивается на Ближнем Востоке между соперничающими империализмами Америки и России, а также арабским национализмом, является примером, который далеко не уникален.
Вместе с Лениным мы можем поднять вопрос: «на почве капитализма какое могло быть иное средство, кроме войны, для устранения несоответствия между развитием производительных сил и накоплением капитала, с одной стороны, — разделом колоний и «сфер влияния» для финансового капитала, с другой?».
Антиколониальная революция дала жизнь некоторым крупным государствам на земле (что важно из-за масштабов их территории, населения и ресурсов под землей) и многим малым государствам. Первым придется долго бороться, чтобы вырваться из щупальцев империализма, но в то же время они будут культивировать свои собственные формы империализма, выдвигая тяжелую промышленность на передний план (что неизбежно придется развивать в монополистических рамках) и взращивая финансовый капитал. Последние, напротив, будут тщетно пытаться замаскировать тот факт, что, несмотря на завоеванную ими политическую независимость, они принципиально все еще остаются колониями, похожими в этом отношении на республики Центральной и Южной Америки. Во всяком случае, война является единственным средством устранения противоречий, вызванных неравенством глобального капиталистического развития. Или революция.
Поэтому по вопросу империализма и войны афроазиатские события приведут лишь к дальнейшим подтверждениям марксизма. Именно здесь мы завершаем наш отчет, который, безусловно, не претендует на исчерпывающий характер этого вопроса, но который предназначен только для обеспечения материала для более полной разработки.
[1] Первая крупномасштабная афроазиатская конференция — также известная как Бандунгская конференция – была совещанием азиатских и африканских государств, большинство из которых недавно стали независимыми, она состоялась 18-24 апреля 1955 года в Бандунге, Индонезия