Вступительный комментарий от посткап / post-cap.
За последние несколько лет в Греции сложилась одна из наиболее остро выраженных кризисных ситуаций в Европе. Меры жесткой экономии, к которым прибегает государство, напрямую связаны с мировым экономическим кризисом, начавшимся в 2007-м. Высокие темпы роста в Греции сильно зависели от притока капитала, и поэтому внезапно появившаяся угроза банкротства вызвана сильной зависимостью экономики от внешних потоков стоимости. Греция стала одной из стран, принявших на себя последствия кризиса международного характера. В свою очередь, греческое государство реорганизовало экономику в пользу частного сектора и его спасения. Безработица, урезание общественного бюджета привели фактически к потере статуса «социального государства» (если такой термин уместен вообще). Протесты, общенациональные забастовки, столкновения с полицией за несколько лет стали привычным делом для страны. Для нас же в сложившихся условиях греческие события являются одним из современных источников практики, нуждающейся в осознании.
Наш греческий товарищ — участник движения Коммунизации, видными представителями которого являются группы Theorie Communiste, Troploin, Endnotes, Blaumachen и т.д. Сторонники этого направления в своей риторике делают акцент на том, что коммунизм – действительное движение, а не некий «идеал», который необходимо «построить». Коммунизация представляет собой процесс разрушения атрибутов классового общества (товарного производства, собственности, государства) и распространения коммунизма. Потому одной из самых неясных концепций является немедленное (без выделения этапов) уничтожение товарных отношений. В отличие от анархистов, движение коммунизации признает необходимость переходного периода и временной власти, защищающей коммунистические меры (см. труды давних теоретических «соперников» Theorie Communiste и Troploin). Нежелание называть этот период диктатурой пролетариата исходит из взгляда на государство как на продукт товарных отношений и на пролетариат как антагониста и спутника капитала. Пролетариат существует, пока существует капитал (а следовательно, и противоречие между капиталом и трудом), и коммунизация направлена не на утверждение труда (деятельности, делающей рабочего элементом капитала), а на превращение пролетария в индивида бесклассового общества.
Участие представителей движения коммунизации в очагах социального сопротивления (Франция, Греция), наряду с наиболее сильными атрибутами их теории (не-демократическое и не-просветительское понимание коммунистического движения, зарождающегося в рамках капитализма) делают необходимым изучение ценного опыта движения и установления интернациональных связей. Мы не можем согласиться с каждым ответом в интервью, в особенности это касается использования термина «антиавторитарный» и представления АнтиМайдана в качестве зеркала Майдана, хотя анализ товарища совершенно справедливо преодолевает рамки поверхностных суждений о политических направлениях Майдана и АнтиМайдана, предпочитая искать их сущности, спрятанные за внешними факторами.
Интервью с греческим участником движения Коммунизации
лето, 2014
Кто ты и на каких позициях стоишь?
Я из Греции, мне 26 лет и последние 3 года я принимаю участие в движении коммунизации и занимаюсь современной марксистской теорией. Я веду блог «a ruthless critique«, в основном посвященный современной коммунистической теории и классовой борьбе в Греции и Восточной Европе. Также я являюсь автором другого блога под названием «our baba doesn’t say fairy tales«, где публикую антиавторитарные и коммунистические новости балканского региона и Восточной Европы на греческом, а также иногда новости из Греции на английском. Начав свою деятельность в антиавторитарном движении в возрасте 18 лет, я изначально стоял на более традиционных анархических позициях, но 4 года назад постепенно ушел от них в сторону антигосударственного марксизма. Основные вопросы, которыми я занимаюсь – фундаментальные аспекты капиталистических отношений, критика как вульгарного марксизма, так и традиционного антиавторитаризма, не буржуазная и не пост-модернистская, а марксистская критика сексизма, связь половых отношений с классовыми, идеология и марксистская лингвистика. Так же я участвую в дискуссиях касаемо методологии в работах Маркса и т.п.. Основная идейная позиция моего блога — полный отказ от любых видов товарного и денежного обмена, национализма и «национальной идеи», которые я считаю формами, произрастающими из капиталистических отношений, а также полный отказ от власти, государства и т.д., также являющихся формами единства буржуазных субъектов. Ну и не в последнюю очередь я крайне негативно отношусь к демократии, пока существуют обмен, собственность, национальные отношения и разделения по национальному признаку. Вместе с другими людьми со схожими, но не одинаковыми взглядами мы пытаемся сформировать общественный антиавторитарный дискурс, полностью отвергающий товарную логику и национализм, т.к. мы считаем, что греческое движение не слишком сильно настроено против этих моментов капиталистической жизни и находится под сильным влиянием околопатриотической риторики и непоследовательной критики товарно-денежных отношений т.е. отношений классового общества.
Вопрос касаемо экономической борьбы в Греции — в забастовках, профсоюзном движении и т.д. имеются ли реально активные рабочие или всего-навсего бюрократия управляет членами профсоюзов? Что насчет так называемой «коммунистической» партии Греции (КПГ) и ее реальной роли (с некоторыми примерами)? Мы знаем, что это буржуазная партия, но в России есть некоторые люди, которые хвалят ее, поэтому нам хотелось бы узнать побольше фактов о ее действиях.
Существует основной, наиболее крупный профсоюз — ΓΣΕΕ (ЕСЭЭ — Главная Конфедерация Рабочих Греции). Он был создан в 20-х годах коммунистической партией Греции. После падения военной диктатуры в 74-м ΓΣΕΕ окончательно стал буржуазным профсоюзом, и был единственным профсоюзом, способным устраивать легальные забастовки. Другие, более мелкие профсоюзы, призывали обычно к незаконным забастовкам.
ΓΣΕΕ в течение 80х разросся и стал самым большим профсоюзом Греции, имел тысячи членов, но находился под сильным контролем со стороны правительства и особенно со стороны ΠΑΣΟΚ (ПАСОК — Всегреческое социалистическое движение), буржуазной либеральной/социалистической партии, имевшей контроль над парламентом большую часть 80х и 90х. Основная причина, из-за которой ΠΑΣΟΚ и ΓΣΕΕ были столь успешны заключалась в том, что они были сильно коррумпированы, и партийные связи давали неплохие шансы найти очень хорошо оплачиваемую работу в рядах государственной бюрократии. Сегодня, после кризиса, профсоюз ΓΣΕΕ быстро растерял своих членов, т.к. уже не смог выполнять задачу по нахождению работы как раньше. Но все те люди, что покинули ΓΣΕΕ, не создали каких-либо других более радикальных объединений.
Большинство из них опустили руки, отказались от каких-либо надежд на изменения и не создали крупного рабочего движения.
Вторым наиболее сильным профсоюзом является ПАМЕ (Всерабочий боевой фронт), профсоюз ККЕ (КуКуЕ – Коммунистическая Партия Греции). Его роль двояка. С одной стороны, он, несомненно, более радикален чем ΓΣΕΕ. С другой – они отстаивают перспективу рабочего движения и государства в хрущевском стиле, считая себя единственными настоящими представителями рабочего движения и единственными, кто имеет право защищать права рабочих, но видят необходимость в парламентаризме, а не в прямом классовом столкновении. Они используют советскую риторику и говорят о революции и прочем, но их основные усилия направлены на то, чтобы набрать как можно больший процент голосов на выборах. Внутри ККЕ есть более радикальные элементы — строители и работники судостроения, которые по традиции более решительно настроены. Они составляют основную часть ПАМЕ и являются наиболее агрессивными элементами в ККЕ. Но даже эти люди в своих политических взглядах не слишком сильно отличаются от прочих членов ККЕ, они считают основной задачей выдвинуть представителей ККЕ в парламент, чтобы партия могла защищать их оттуда. Из-за этих внутренних противоречий ККЕ приходится балансировать. С одной стороны — часть рабочих, составляющая 40% их электората, с другой стороны — те 60%, которые не хотят жестких столкновений и т.п.. И потому ККЕ на улицах ведет себя временами более жестко, а временами более мирно. Основная проблема состоит в том, что ККЕ очень боится критики со стороны других парламентских партий, считая парламентаризм приемлемым, и поэтому не проявляет особого радикализма. Критикуя других, они говорят, что без парламента наступит хаос. Когда дело доходит до столкновений наиболее радикальных элементов на улицах, ККЕ и особенно ПАМЕ всегда выступают на стороне государства, потому что считают государство нейтральным инструментом, который можно использовать для освобождения. Это происходило множество раз за последние 20 лет, и иногда члены ПАМЕ работали бок о бок с полицией. Эти инциденты также вызывали сильную критику в сторону ККЕ. Другая проблема в том, что иногда, когда классовая борьба протекает хорошо, но вне контроля ККЕ, они пытаются не напрямую саботировать движение. Это в основном касается выступлений студенческих профсоюзов и захватов университетов, где ККЕ не имеет сильного влияния. Еще одна проблема ККЕ, которую очень сложно проанализировать здесь, состоит в том, что у ККЕ есть свои бизнес-проекты, в основном это издательские организации, телеканал, газета и т.д.. ККЕ, как и любая фирма в рамках капиталистического рынка, стремится урезать зарплаты, увольнять людей и прочее в этом духе. Беда в том, что ККЕ скрывает это и, завися от рынка, не в силах выдвинуть последовательную критику «товара и денег», продолжая считать, что зарплата есть нечто из области политической воли. Они не видят внутренних противоречий капиталистических категорий, таких как деньги, стоимость и т.д. Еще ККЕ никогда не сотрудничает с другими левыми силами. В 90-х они были в объединенном правительстве с право-либеральной партией Новая Демократия. Помимо этого, они считают, что гомосексуальность в коммунистическом обществе исчезнет, так как это буржуазное явление. К этому следует добавить, что в Греции так исторически сложилось, что во время антифашистской борьбы во Второй Мировой основной партизанской организацией, воевавшей против немцев, была организация ККЕ ЕАМ (Фронт Национального Освобождения), в которой кстати было много священников, так что ККЕ выступает не против религии, а лишь против неконтролируемых религиозных организаций. У ККЕ также сильный националистический характер (ККЕ заявляет о том, что они защищали страну), к чему греческое левое движение совершенно не терпимо. На многих их демонстрациях немало греческих флагов и прочего подобного. Ситуация с ККЕ очень серьезная и спорная.
Кроме профсоюза ККЕ есть небольшие профсоюзы левых, анархо-групп, а также их объединения. Думаю, что наиболее сильным из них является ОЛМЕ (Профсоюз Преподавателей средней школы), до сих пор редко проявлявший радикализм, в течение последних двух лет после нескольких больших поражений он ослаб. Еще есть анархо-синдикалистские группы, объединяющие доставщиков еды (это основная сфера деятельности для 15% молодежи), которые очень сильны и радикальны, эти профсоюзы находятся под почти полным контролем анархистов и ультралевых, в основном из-за того, что многие из них сами работают в этой сфере. Надо иметь в виду, что в Греции это распространенная работа. Есть также много студенческих профсоюзов, которые многочисленны и радикальны, но они сильны только в среде университетов. Важно, что схема, по которой организованы профсоюзы, отличается в государственном и в частном секторах экономики. В частном секторе профсоюзы организованы как политические объединения людей, вовлеченных в анархистское/левое движение, действующие как более или менее низовая рабочая инициатива. Это делает их более радикальными, но менее численными. В государственном же секторе профсоюзы легалистские, они работают как маленькие парламенты, представляющие интересы рабочих. Каждый год в профессиональном секторе проводятся выборы, так что эти профсоюзы могут попадать под влияние как более, так и менее радикальных элементов. Вот комплексная система секторов экономики, в которой можно выделить профсоюзы первого, второго и третьего уровней. Единственный профсоюз 3 уровня это ΓΣΕΕ, профсоюзы типа ОЛМЕ (находящиеся в профессиональном секторе) на 2 уровне, а профсоюзы частного сектора — на 1 уровне, или, иначе говоря, полностью автономны. В общем и целом все они были довольно сильны несколько лет назад, сегодня ничего толком не происходит, и рабочее движение вообще сейчас очень слабо, за некоторыми исключениями.
Как реагируют массы на агитацию?
Это зависит от времени. 4 или 5 лет назад люди были очень озлоблены, было много крупных и жестких протестов. После 4 лет политики жесткой экономии со стороны МВФ от былой ярости ничего не осталось. Кажется, люди совершенно не стремятся мобилизоваться, протесты перестали быть массовыми. Вообще, многие люди разочаровались в СИРИЗЕ, крупнейшей социал-демократической партии. При этом часть людей, мелкобуржуа и даже многие рабочие поддерживают Золотую Зарю, греческую ультраправую неонацистскую партию, т.к. считают ее революционной. Главным образом я хочу сказать, что в народе сильна тенденция усиления идей национального толка и националистической риторики, т.к. люди ошибочно считают, что национальная независимость означает противостояние МВФ и капитализму в целом (!). Они не могут понять, что национальное государство, национально оформленное и национально разделенное общество — это как раз то, что позволяет МВФ и капитализму в целом работать. Не может быть капитализма без национальных государств и национальных идей. Это очень дискуссионный вопрос, и необходимо глубже его изучить, здесь мы это сделать не можем, т.к. это займет много времени, и мыслей по этому поводу совсем не мало. Многие люди думают, что капитализм разрушает рамки государств или наций, но что он действительно делает — так это усиливает их и в то же время, приводя к кризису, реконструирует их эффективным способом ради накопления капитала. Это два противоречивых момента движения капитала.
Уличная агитация (сейчас) большой вопрос. Вообще, есть часть людей, которые не принимают участия, но хорошо смотрят на протестное движение. Это старые леваки и даже полулибералы, они недовольны нынешней ситуацией. Между ними, конечно, есть большие разногласия, но в основном у них «про-протестные» настроения. Я думаю, что основным различием между ними является то, какое протестное движение они хотят и каким его себе представляют: часть из них стремится к политическому движению левых организаций, другие — либерально настроенные — хотят «гражданского» движения т.к. полагают что современное правительство не служит интересам «народа Греции» или даже греческой нации (в более националистических вариантах). Также есть некоторые крайние либералы, думающие, что текущая ситуация — это как раз то, что нужно. Эти люди поддерживают правительство. Еще есть большинство людей, которые не делают ничего: не голосуют ни за какие партии, но и не участвуют в классовой борьбе. Они просто пытаются сохранить свою работу и стараются трудиться изо всех сил, потому что обеспокоены за свое будущее, при этом считая, что для жизнеобеспечения нет другого выхода, кроме как усердно работать.
Конечно же, это деление на социальные группы не строгое, между ними есть динамика — люди постоянно переходят из одной категории в другую. СИРИЗА в основном достигает массовой поддержки, т.к. пытается комбинировать полунационалистическую популистскую риторику с левыми взглядами и либеральщиной.
Что ты можешь рассказать об особенностях уличных беспорядков? Некоторые люди (в особенности, анархисты) в первую очередь обращают внимание на них и забывают о рабочем движении.
Большая часть анархистов ориентирована в сторону классовой борьбы. Греческие анархисты в основном не фетишизируют уличные столкновения, это в большей степени клише, чем реальность. В Греции анархисты, конечно, основная сила уличных протестов и столкновений, но они куда больше предпочитают это делать в рамках классовой борьбы, в ходе забастовок, локальных трудовых или экологических движений.
С другой стороны, они не вовлечены в классовую борьбу в очень строгом смысле этого слова, т.е. в выбивание бОльшей зарплаты. Скорее они участвуют в других формах сопротивления, таких как жесткие беспорядки с экспроприациями и т.д. В греческом анархическом движении это считается способом ведения классовой борьбы помимо традиционных форм, таких как синдикализм.
Я и группа Blaumachen поддерживаем этот вид борьбы, потому что считаем его способом уничтожения товарной формы продукта. Думаю, с этим согласится большая часть анархистов. Не надо забывать, что с прошлых времен греческое общественное движение стало более «радикальным» и «прогрессивным», чем во время беспорядков 2008 года или забастовок 2010 года (конечно, речь идет о нескольких моментах), когда простые люди не желали бунтовать как «рабочие», а хотели быть просто «людьми», берущими все для себя нужное. Именно эти люди начали столкновения в этих случаях, и они совершили большую часть экспроприаций. Безусловно, акции экспроприации и практическая критика товарной формы в ходе беспорядков являются более сложным феноменом. Я, Blaumachen, Théorie communiste и другие группы пытались критиковать и развивать их, но в этих акциях УЖЕ прослеживаются основные контуры.
В вашем вопросе спрашивается об анархистах, и на ум сразу приходят две категории. Во-первых, это небольшие, но очень известные анархические организации под названием АК. Они начали еще в 2003 году и до 2010 года не были особенно сильными, многие люди из современного анархического движения были связаны с этой организацией (я также был их членом), но после 2010 АК вообще отказались от классового анализа, и многие покинули их. С тех пор АК пользуются очень «смягченной» риторикой, но очень сильны и по-боевому настроены во время уличных столкновений с полицией. Кроме них есть также относительно большая часть анархистов, так называемые «armed» (вооруженные), это в основном люди из организаций солидарности, объединенных из левых и анархистских «террористических» организаций, которые рушат банки, устанавливают бомбы, убивают полицейских и т.д. Некоторые из них говорят, что им нравится более традиционная классовая борьба, но только если она совмещена с вооруженными «нигилистическими» силами, другие отстаивают необходимость только вооруженной борьбы. Я не зря называю их нигилистами, многие из них считают себя таковыми и читают только соответствующую литературу.
Ты сказал, что Blaumachen и ты одобряете такую форму деятельности, как прямые экспроприации во время беспорядков и т.д., но что для вас кажется более перспективным — это или массовая экономическая классовая борьба в виде забастовок?
Я не могу сейчас сказать, что думают по этому поводу люди из Blaumachen, потому что они сейчас в процессе обсуждения и пересмотра части своих позиций, но отвечу, как сам вижу ситуацию. Я думаю, что основным социальным отношением капитализма является товар. Товар представляет собой созданную стоимость, это означает, что товар — это форма стоимости, и стоимость существует только в своих формах. Эти формы должны пройти круг: товар продан, капиталист забирает деньги, отдает часть рабочим и забирает оставшуюся часть для себя и для повторного инвестирования в производство. Тогда рабочие продолжают работать, воспроизводя себя как рабочих и воспроизводя капитал как таковой. Затем весь процесс повторяется. Таким образом, это замкнутый цикл. Маркс называл его кругооборотом капитала или кругооборотом форм стоимости (так как он состоит из различных форм стоимости: деньги, товар, постоянный капитал). Только если вышеупомянутый процесс не нарушается, капитал может работать и воспроизводить себя как социальное отношение. И чтобы разорвать круг обращения капитала, то есть кругооборот форм стоимости, можно действовать двумя путями: «экономической» борьбой, с помощью которой можно нарушить процесс производства стоимости (Маркс, как известно, говорил, что капитал производит не просто «продукты», он производит стоимости) или экспроприациями, крупными кражами из магазинов и т.п., поскольку они нарушают кругооборот стоимости, когда товар находится на рынке. Это может вызвать обострение конфликтов на производстве между рабочими и капиталистами. Теоретически применимы оба способа, и мы не предпочитаем один другому. Но на практике, по крайней мере, как это было видно в Европе и Греции, второй путь более предпочтителен. Причина возможности второго пути не в том, что невозможен первый (экономическая борьба на производстве). Рост производительности труда рабочей силы, и финансилизация капитализма вызывает разделение рабочего класса как исторического субъекта. Это происходит по двум причинам: производство постоянной массы безработных (у ENDNOTES есть очень интересная статья на эту тему), из-за чего рабочие боятся борьбы, и с другой стороны, повышение производительности делает накопление капитала для фирм более сложным, их продукты становятся дешевле, и большая часть фирм становится очень агрессивной по отношению к своим рабочим, и также иногда это выливается в противостояния этих рабочих с рабочими, подчиненными другим капиталам, они начинают считать, что их жизни зависят от выживания «их» капитала, и поэтому они его защищают (это происходило много раз). Если соединить эти взаимосвязанные причины, то легко увидеть, почему рабочее место больше не является удобным местом для борьбы с капиталом. Также эти маргиналы и люди, исключенные из процесса обращения капитала (безработные, те, кто много лет получают очень маленькие зарплаты и т.п.), возможно, более склонны к разрыву кругооборота стоимости массовыми протестами и т.п.. И дело не в том, что мы предпочитаем один вид борьбы другому, но в том, какова ситуация с действиями пролетариев. В Греции, Испании, во Франции и на Балканах в сущности по этой причине нет пролетарского движения. Конечно, это не означает, что мы не поддерживаем экономическую борьбу на производстве, конечно, мы всецело за нее, но не видно, чтобы она принимала больших масштабов, в отличие от экспроприаций.
Как люди, которые сейчас принимают участие в экспроприациях, могут организоваться? Существуют ли некие территориальные «объединения» этих групп? Если нет, то какова реальная перспектива такого рода «объединений» экспроприаторов?
Нет, между группами экспроприаторов нет никакой организации, и подобной перспективы не предвидится. Это происходит потому, что подобная активность очень криминальна и практикуется в основном маргиналами. Были некоторые мысли об организации маргиналов для экспроприации супермаркетов, но нам это не удалось. Единственное, что получилось сделать — экспроприации супермаркетов анархистскими группами с последующей свободной раздачей ими еды. Это была единственная организованная вещь. Помимо этого, массовые экспроприации происходили только в ходе протестов. Близким явлением к тому, о чем говорится в вопросе, являлось движение «самостоятельного перерасчета». Это движение, сконцентрированное на проблеме с ценами на электроэнергию и газ. Счета за газ и электричество очень высоки, многие безработные либо получающие низкую зарплату не могут позволить себе оплачивать тарифы, и потому живут без тепла и электричества. Движение «самостоятельного перерасчета» заключалось в том, что люди подключали электричество и газ от соседа к соседу, не платя за них. Конечно, у таких практик есть определенные ограничения, но временами это происходило очень успешно.
Что ты думаешь о Майдане? Это не классовое движение, а «гражданский» протест, но какую пользу он может принести для коммунистического движения? Может этот протест непосредственно привести к образованию массового классово-ориентированного протеста?
Майдан — очень сложная вещь, поэтому я постараюсь разобрать этот вопрос подробно. Здесь, в Греции, только я и некоторые сталинисты обращают внимание на события в Украине.
Майдан, как это ясно видно — гражданское движение, подобное тем, что были в Испании и Греции. Вообще, оно очень похоже на греческое движение «Сидагма»: там были только национальные флаги, в основном люди требовали «лучшей буржуазной демократии» и более хорошего капитализма, и, конечно, там были определенные прогрессивные элементы наряду с националистическими, но все это было объединено абстрактной идентичностью «граждан». За исключением того, что в Украине радикальные националисты были более активны и действовали более жестко, разницы между греческим и украинским движениями нет. «Способ производства надо рассматривать не только с той стороны, что он является воспроизводством физического существования индивидов. В ещё большей степени, это — определённый способ деятельности данных индивидов, определённый вид их жизнедеятельности, их определённый образ жизни» (Немецкая идеология). «Различные формы общественной связи выступают по отношению к отдельной личности просто как средство для её частных целей, как внешняя необходимость» (Рукописи 1857). Это означает, что Майдан был именно движением против общей динамики современного кризисного капитализма, которая разрушает и реконструирует значительную часть буржуазных социальных ролей и идентичностей. С этой точки зрения Майдан был реальным общественным движением, а не протестом, подстроенным НАТО. С другой стороны, поскольку на настоящий момент противоречия капитализма не позволяют возникнуть чисто пролетарскому движению, Майдан сам как таковой не мог дать каких-либо перспектив рабочему движению (для этого было бы необходимо движение рабочих, но если бы оно было, то Майдан не был бы на первом плане). Майдан был реакцией на динамику современного, находящегося в состоянии финансового кризиса, капитализма, но при этом предлагал решение в буржуазных рамках: его основной задачей был перерасчет буржуазных субъектов в целом, как объединенных субъектов. Это основная причина, по которой происходила националистическая истерия. «Национальное» означает единство буржуазных субъектов. Этот вид анализа вытекает из того факта, что современный капитализм желать провести крайнюю девальвацию большой части буржуазного общества, поэтому социальные индивиды реагируют таким образом, чтобы сохранить свою прежнюю социальную структуру или построить «здоровый капитализм», «капитализм, благосклонный ко всем». Конечно, это эти способы не могут достигнуть своей цели, такие движения как Майдан, Сидагма или даже Оккупай Уолл Стрит имеют небольшие пределы своей деятельности, достаточно быстро они оказываются в тупике, как это произошло во всем мире. Дело в том, что противоречия, созданные Майданом или подобными движениями, могут привести нас к рабочему или маргинальному движению. Я думаю, что главное то, что мы должны сосредоточиться на поиске противоречий, которые возникают из активности этих движений, а не на самих движениях. Эти противоречия, возникшие с этими движениями, не будут иметь характеристики Майдана или АнтиМайдана, они могут отличаться или быть по форме противоположными к Майдану и АнтиМайдану. Кроме того, я хотел бы добавить здесь, что сказанное выше касается и АнтиМайдана. Если мы отвлечемся от военного конфликта, что протекает два последних месяца, а посмотрим на общую неудовлетворенность людей из Восточной Украины по поводу соглашения с ЕС, мы можем увидеть аналогичные противоречия, но при том противоположные противоречиям, спровоцировавшим Майдан.
Люди из Восточной Украины имеют похожие страхи и опасения по поводу своего будущего, но их жизни были структурированы и ограничены в российском регионе капиталистического накопления, потому они боялись договора с ЕС так же, как западные регионы боялись за свои жизни, если бы Украина присоединилась к Таможенному Союзу. АнтиМайдан был движением, представляющим собой зеркальное отражение Майдана, не менее буржуазным и консервативным, не менее прогрессивным. Это было движение из восточных буржуазных субъектов как единого целого. Основная причина, почему украинский кризис принял эту форму, а не форму Испании или Греции (я имею в виду форму небольшой гражданской войны, вышедшей за рамки гражданского движения) — противоречия украинского государства, которое было не в состоянии эффективно работать как капиталистическое государство, по прошествии многих лет не было никакого способа объединения восточной экономики, отличающейся по составу от капитала Западной Украины. Я говорю, что нет никакого способа полного понимания противоречий украинских событий без понимания противоречий и состава капитала украинского общества за последних 15 лет.