Часть I
Il programma comunista n.03, май-июнь 2015
Великий импульс японской экономики, полученный после «омолаживающей ванны» Второй Империалистической бойни, пришелся на начало 70-х годов с пробуждением «азиатских тигров» и, прежде всего, китайской экономики (но также и с враждебностью бывшего друга США); позднее, во время глобального экономического кризиса и его жестоких и серьезных потрясений с 2007 года, обострилась все более неуклюжая конфронтация со всеми другими капиталистическими странами внутри и за пределами региона. Поговорим о том, что даже сегодня третья по размеру экономика в мире, несмотря на этот статус, учитывая своеобразное и значительное положение, подтверждающее всю серьезность глобальной экономической ситуации, похоже, не способна совершить новые «шаги вперед», находясь в своего рода «общем тупике», что длится два десятилетия. Конечно, упадок относителен, если сравнивать с более актуальным упадком в континентальной Европе, за исключением одной только Германии. Японское правительство неоднократно реагировало на этот «тупик»: либо путем введения «ликвидности» в систему, и, таким образом, раздувая более или менее крупные спекулятивные пузыри, либо с той же частотой наращивая государственные расходы, как это было в случае недавних мер 2012 (так называемая «абэномика»). Однако во всех случаях ситуация не была «разблокирована», как того хотели многие кейнсианцы последнего часа, что прежде всего доказывает обобщение и углубление нынешнего глобального кризиса перепроизводства. Даже в этой долгой и беспокойной негативной конъюнктуре японский капитализм все еще имеет шанс доказать свою структурную (технологическую, научную, организационную) устойчивость. Проблемы, обсуждаемые нами, следующие: слишком низкий ВВП, государственный долг около 220% ВВП, отношение дефицита к ВВП равно 10%, низкие инвестиции и низкий экспортный потенциал, низкий уровень заработной платы по сравнению с другими крупными капиталистическими странами, низкий уровень внутреннего потребления, дефляция (низкий уровень цен).
«СЛАВНОЕ ПРОШЛОЕ»
До последней мировой войны
После принуждения западных государств (на основе неоднократных военных угроз), направленного против закрытия автаркии, экономика Японии испытала сильнейший импульс в 1868 году с появлением «просвещённого правления» императора Мацухито, что, сломав ограничения существующего феодального режима, ответил на растущие насущные требования новой буржуазии, торговцев и предпринимателей. Государство, оставшееся в руках древних феодалов, способствовало быстрому первоначальному накоплению крупного капитала, чьи инвестиции в предприятия промышленного типа помогли утверждению формирующегося предпринимательского класса. Промышленность вскоре стала арбитром внутренней ситуации в стране. Образовались так называемые «дзайбацу», концентрации промышленности крупных господствующих кланов, которые постепенно взяли в свои руки уже существующие малые и средние предприятия, и которые пользовались государственной поддержкой, направленной на ускорение развития страны, помогающей этим немногим, но большим монопольным комплексам. Этот этап начального расширения выиграл от сильного таможенного протекционизма, направленного на защиту от иностранной конкуренции иностранных товаров с местными, что по-прежнему отставали и в то же время проявляли склонность к подражанию продукции, зарекомендовавшей себя за рубежом. Быстрое промышленное развитие привело неизбежному постепенному спаду сельскохозяйственной экономики, несмотря на введенную земельную реформу, что с отменой феодальных владений передала крестьянам землю и привела к крайней фрагментации средств, и, следовательно, к недостатку доходов аграриев[1]. Последовал исход из сел многочисленных крестьянских масс, традиционно покорных, со скромными привычками и для которых дзайбацу, продолжали, собственно, воплощать старую феодальную власть.
Избыток рабочей силы (рабочее перенаселение) при очень низкой ее стоимости был одним из определяющих факторов быстрой индустриализации Японии, которая ради поставок сырья была подтолкнута к проведению милитаристской и экспансионистской политики с оккупацией Маньчжурии и Кореи. Кризис 30-х годов XX века был преодолен без серьезных последствий, сначала путем политики денежно-кредитного ограничения и мер жесткой экономии, а затем с помощью либерализации и государственных инвестиций. В Японии наблюдалось укрепление базовых отраслей (машиностроительной, химической, электрической) промышленности и увеличение собственного коммерческого веса, благодаря найденным в Восточной Азии и Тихоокеанский регион важных факторов развития: от сырья до рабочей силы и новых рынков сбыта.
После конфликта
Несмотря на катастрофические последствия Второй мировой войны, Япония благодаря своей чрезвычайной силе восстановления, обходя в этом смысле Германию, в середине XX века заявила о себе как о самой крупной экономической силе планеты после Соединенных Штатов. Первоначально постконфликтная реконструкция сильно поддерживалась Соединенными Штатами, которые увидели в Японии барьер для политической экспансии Китая и предоставляли стране значительную финансовую помощь.
Но появились эндогенные факторы выздоровления, прежде всего организация новых и агрессивных холдингов: так называемые «кейрецу», ставшие заменой дзаибацу (упраздненных антимонопольным законом). Кейрецу были соединены с крупными банками и наделены предпринимательскими возможностями для управления большими финансовыми средствами. Наличие последних (в результате ярко выраженной склонности к сбережениям) было связано с сильным спросом на внутреннем рынке благодаря постоянному и значительному росту реальной заработной платы — с 1955 по 1970 год покупательная способность увеличилась в 4,5 раза. Государство применяло поощряющую политику стимулирования и поддерживало эффективную торговую организацию, координируемую Министерством международной торговли и промышленности (MITI), руководствуясь основными стратегиями производства. Сохраняя верность принципам либеральной экономики, японское государство в то же время играло все более важную роль в экономическом планировании, на деле не без больших успехов.
Экономика Японии, таким образом, в послевоенный период была организована централизованно: инвестиции и кредиты были направленными и соответствовали выбранным стратегиям правительства. Основные японские компании были всегда защищены от финансовых трудностей в краткосрочной перспективе.
Основным двигателем стремительного капиталистического развития послевоенной Японии, поэтому, были старые монополии, «демократизированные» в кейрецу, паутину отношений между формально независимыми компаниями, каждая из которых размещена в центре империи и связана с другими самостоятельными, независимыми предприятиями. Подобная связь друг с другом достигалась путем перекрестного владения акциями: Mitsubishi, Itah, Sumitomo, Mitsui, Marubeni, Nissan-Iwai, Tomen, Nichimen, Kenematsu – все это названия кейрецу, которые легли в основу «экономического чуда» Японии 60-х годов XX века. Необходимость скупки сырья и экспорта избытка капитала зажгло в Японии этапы становления финансового капитала (симбиоз или слияние банковского капитала с промышленным). Если принять во внимание, как мы делали, начав с 50-х годов XX века в нашем труде «Курс мирового капитализма», данные 1963-72гг и графики, относящиеся к периоду 1970-94, то мы увидим, что торговый баланс Японии выражен в миллиардах долларов и остается, аналогично показателю Германии, всегда положительным (фактически в начале 90-х торговый баланс достигает того же уровня, что и в Германии). В США и Великобритании обратная ситуация: уже в конце 60-х годов торговый баланс стал отрицательным. Период 1963-72 считается «золотыми» послевоенными годами: побежденные страны имеют активный и динамичный торговый баланс – после «кровавой омолаживающей ванны» войны наступает быстрое развитие от поражения.
В графике 1, приведенном ниже и взятого из нашего труда «Курс мирового капитализма», можно заметить, как торговый баланс экономики США быстро снижается до 1987 года (до отрицательной отметки 180 млрд $); в период между 1987 и 1991 порог дефицита снижается до 80 миллиардов; и далее вновь падает до 1994 года к тому же показателю 180 млрд $. Япония и Германия имеют рост торгового баланса до 80 млрд долларов активного сальдо; позднее противоположно увеличению США обе страны падают до 50 и 20 млрд $. С тех пор гонка восстанавливается подъемом.
В графике 2 (из того же источника) представлен платежный баланс, который содержит уровень торгового баланса, как в виде счета текущих операций, так и заемного капитала. Здесь можно еще раз увидеть рост активов в Японии более чем на 120 млрд долларов; с 1986 по 1989 гг. проявляется кризис, затем вновь экономический подъем. Симметрично, платежный баланс США уходит вниз, восстанавливается с 1987 по 1991, а потом быстро рушится до 94-го.
К другим интересным данным, выраженным в миллиардах долларов и характеризующим Японию, относится объем прямых иностранных инвестиций (ПИИ) и прямых инвестиций из-за рубежа. С 1970-х годов по 2001 год на мировой рынок выходит огромная масса капитала. До 85-го эти капиталы составляли 10 млрд долларов; затем мы имеем быстрый подъем и ускорение обращения капитала до 70 млрд долларов; эти капиталы уменьшаются во время кризиса 1991-93 и резко возвращаются к значениям около 50-70 млрд долларов. С конца 90-х годов также растет проникновение капитала из-за рубежа (до 20-30 млрд долларов), тогда как раньше его количество не превышало 5 млрд долларов.
С середины 50-х годов происходит настоящий бум производства с темпами роста ВВП даже выше 10% годовых (что в два раза превышает темы других крупных индустриальных стран), сменяемыми короткими рецессиями. Только в 60-х объем промышленного производства увеличивается на 15%, сопровождаясь ярко выраженной отраслевой диверсификацией, в основе которой лежит распространение крупных комплексов металлургических и нефтехимических заводов, расположенных в портовых районах, способных справиться с затратами на транспортировку сырья, из которого почти полностью состоит импорт.
Группы компаний, объединенных в кейрецу, организованных вокруг большого банка, владели внушительными объемами акций друг друга и защищали корпоративное управление от давления акционеров поменьше. Такие фирмы не должны были беспокоиться о стоимости акций или о доверии на рынке, поскольку редко финансировались извне, продавая акции или облигации. Существовали банки, которые одалживали им деньги, вследствие чего компаниям не приходилось задумываться даже о краткосрочной рентабельности. Поэтому стратегические отрасли промышленности были защищены от конкуренции. Сначала они полагались на внутренний рынок, а затем выходили на зарубежный рынок, завоевывая все большую долю. Эта сложная индустриально-финансовая структура всегда получала поддержку от государства (что гарантировало монолитность частной финансовой системы перед ее кредиторами). Данная модель позволяла японскому капиталу разрабатывать долгосрочную промышленную стратегию, способствующую проникновению на потенциально самые богатые и динамические рынки и сектора, (ТВ, радио, видеопроигрыватели, полупроводники, компьютеры, hi-tech и т.д.), не отказываясь в то же время от более «зрелых» рынков (сталь, самолеты, автомобили и т. д.).
Такая могучая и сложная капиталистическая архитектура, что способна обеспечить «место под солнцем» закаленному японскому капиталу, вдруг начала показывать некоторые важные ограничения, которые, однако, не сковывали целиком экспансионистскую эффективность машины.
Cемидесятые
Первый нефтяной «шок» наступил в 1973-74, существенно ударив по стране, в которой потребность в нефти за менее чем двадцать лет выросла в 30 раз. Появилась необходимость преобразовать сектора с высоким потреблением энергии и, в то же время, направить фундаментальные и прикладные исследования на изучение альтернативных источников, в том числе, первичной и ядерной. Кроме того, возникла потребность постепенного переноса производственных предприятий сначала в соседние азиатские страны (Южная Корея, Тайвань, Сингапур, Таиланд, и т.д.), где рабочая сила стоит намного ниже, а затем непосредственно на экспортные рынки США и Европы. Интернационализация японской экономики становилась все более заметной (несмотря на продолжение более или менее протекционистской политики), что встретило сопротивление и попытки сдержать вторжение японских товаров со стороны США и европейского сообщества. Таким образом, обнажился типично «дуалистический» характер капиталистической экономики, особенно в промышленности, в которой, наряду с крупными и современными комплексами, где работники пользовались условиями с различными «завидными» аспектами, по сравнению с остальными более продвинутыми западными странами, существовали более хрупкие и отсталые малые и средние предприятия. Они дополняли экономику промышленных гигантов низкими зарплатами, полноценной возможностью увольнения или требованием мобильности рабочей силы, выполняя роль «подушки» в период кризиса. Кроме того, капитал, направленный почти исключительно в сферы производства и финансирования, обернулся огромными недостатками в области социальных инвестиций; поиск немедленного выжимания прибавочной стоимости и интенсивной эксплуатации в наиболее экономически продуктивных областях, здесь и всюду, привел к глубоким дисбалансам между аппетитом населенных пунктов и окружающей средой. В мегаполисе Токио в настоящее время проживает почти четверть от общей численности населения, в условиях проживания, мягко говоря, непригодных для жизни.
Восьмидесятые
Во второй половине 80-х годов (начиная с Accord Plaza — Соглашения о координированных валютных интервенциях в сентябре 1985) японскому капиталу пришлось столкнуться с США в напряженной политико-валютной борьбе. Чтобы ослабить это сцепление, Япония пообещала увеличить импорт и стимулировать потребление, устранив торговые барьеры и снизив структурные препятствия. Действия США были поддержаны европейскими странами, имеющими сильный дефицит торгового баланса с Японией (электронная продукция, компьютеры, автомобили). Субсидии предприятиям были отменены, введено обязательное увеличение заработной платы, заключены соглашения по борьбе с импортом, высокие цены на аренду недвижимости были урезаны и решено множество бюрократических вопросов. Ревальвация иены и рост цен стали для крупных японских компаний мощным стимулом перенести производство в экономики с дешевой рабочей силой в Юго-восточной Азии и массово инвестировать финансы в Восточную и Юго-Восточную Азию. Изначально интерес к региону сосредоточился на ближайших странах: Тайвань, Южная Корея и Гонконг. Но повышение заработной платы и переоценка их валюты быстро снизили привлекательность экономик этих стран в качестве рынков сбыта для японских инвестиций; это принудило страну восходящего солнца сосредоточиться на Юго-Восточной Азии, и особенно на Юге Китая.
В 80-х годах президент США Рейган реализовал политику жесткого кредитования и резкого сокращения налогов, чтобы сдержать высокую инфляцию 70-х годов. Доллар подорожал, импорт превысил экспорт, рост притока капитала еще больше задрал курс доллара. Из-за увеличения расходов на оборону образовался дефицит в бюджете. Как видно выше, экономики двух стран, Японии и США, были в тот момент зеркальны друг к другу. Количество валюты, связанной с экспортом, регулировалось путем постепенного опускания учетной ставки, что снизилась с 9% (1980 год) до 4,5% (1985 год). В то же время экономика США продемонстрировала тревожную тенденцию (все показатели, за исключением индекса цен, ухудшились). ФРС увеличивала количество денег, но это привело только к финансовым спекуляциям, корпоративным захватам и увеличению потребления и, следовательно, уменьшению производственных сбережений. Accord Plaza было попыткой осуществить «аккуратный изгиб» падения курса доллара (снижение процентных ставок и продаж долларов).
Япония напротив заглушила ликвидность (низкая учетная ставка и высокий уровень сбережений, 14-15% от располагаемого дохода). Легкий доступ иностранного капитала к рынку, обусловленный скачком цен на акции, увеличил индекс Nikei в три раза; цены на недвижимость резко возросли; выросло потребление, занятость, реальные зарплаты и «богатство», вызванное ценами на финансовые активы.
Начиная с середины 80-х годов, финансовая система берет на себя все более и более автономную роль, тогда как в прошлом только осуществляла поддержку индустриальной экономики. Прорыв произошел с Accord Plaza, когда сезон сильного доллара завершился. Произошла конфронтация с США и другими международными конкурентами, связанная с сильными торговыми профицитами и непроницаемостью внутреннего рынка. В ответ на снижение конкурентоспособности японские власти осуществили развитие внутреннего спроса путем наращивания денежной массы (введение ликвидности), снижения процентных ставок, стимулирования инвестиций в недвижимость (земельные, жилые, коммерческие и промышленные участки). Избыток ликвидности, непоглощенный традиционными финансовыми инструментами, была направлена на покупку недвижимости и эмиссионных ценных бумаг. Это произошло в результате резкого скачка цен на землю под застройку. Далее произошло увеличение социального разрыва между владельцами недвижимости и земельных участков и не-владельцами: наемными работниками (рабочие и средний класс), что не могли себе позволить купить дом. Предприятия обнаружили переоценку имущественных активов. Они смогли повысить курс долей акций, компенсировав снижение прибыли из-за потери конкурентоспособности, и достаточно легко прибегнуть к банковским кредитам. Банки, занятые в деятельности на фондовой бирже и на рынке капитала, приобрели акции, участвуя в раздаче кредитов и инвестиций в сфере недвижимости и бизнеса. В то время как доходы от рынка недвижимости позволяли получить легкий доступ к банковским кредитам, значительная часть прибыли на фондовом рынке направлялась в сферу недвижимости. Это обеспечило сумасшедший рост стоимости акций и цен на землю, то есть спекулятивный пузырь, раздутый финансовым благосостоянием без каких-либо связи с реальной экономикой. С 1985 по 1989 токийская фондовая биржа представляла собой самый удивительный рынок для привлечения капитала в истории Японии.
Сильные стороны системы, выраженные в легком доступе к кредитам от банков, гарантированном правительством, были также и недостатками. Долгосрочная стратегия японского капитала и ощущение схожести с плановой экономикой, а не со свободным рынком, не дали понять размер формировавшегося «спекулятивного пузыря». Японский пузырь был одним из многих, что раздувались в 80-х годах (см. долговой кризис в Латинской Америке). Общим знаменателем были банковские кредиты: финансовые учреждения предлагали кредит в обмен на процентные ставки выше, чем в среднем на рынке. В начале 90-х годов рыночная капитализация в Японии в два раза превышала аналогичный показатель в США, и более чем в два раза превышала национальный ВВП. Земли стали чрезвычайно дорогими, земельный участок возле императорского дворца стоил больше, чем штат Калифорния. Экономика была сильно раздута. До конца 80-х годов наблюдались длительный период процветания, высокие темпы развития производства, увеличение производительности труда с низким уровнем безработицы, но не было ни одного экономического показателя, что оправдывал столь высокую цену земельных участков и акций, завышенную почти в три раза. Никто не заметил, что процесс с конца 80-х годов превратился в спекулятивный пузырь (на самом деле, считалось, что рост цен на акции и недвижимость были обусловлены хорошей и сильной экономической ситуацией). Банки и трейдеры продолжали финансировать предприятия. Для того, чтобы сдержать разгул предложения валюты, в декабре 1989 года Банк Японии был вынужден поднять учетную ставку с 3,75% до 4,25%. В 1990 году ставка достигла 5,25%, а затем 6%. Цены на недвижимость пережили очередное снижение.
«БЛОКИРОВАНИЕ» ЭКОНОМИКИ
Девяностые
После экономического кризиса 1990-91гг в Японии начался затяжной кризис, из которой страна так и не восстановилась до сих пор. Вторая по величине экономическая держава в мире с удивительными ноу-хау технологиями и современным фондовым рынком, кредитор азиатских экономик, образец экономического роста, входит в рецессивный туннель и дефляцию. В середине 60-х и 70-х XX века темпы роста превышали 9%, начиная с мирового кризиса 1974-75 рост остается ниже 4%.
В 90-е годы к обострению ситуации и нарушению и без того хрупкого равновесия привели другие факторы: сначала открытая конкуренция с NIC (новые индустриализированные страны: Южная Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур), что заметно улучшили технологическое качество своей продукции, сохранив конкурентоспособность, а затем растущий взрыв китайской экономики с темпами роста ВВП в десять раз выше, чем в Японии. Все началось с ввода потоков рабочей силы, зачастую нелегальной, что помогли нарушить японский рынок труда. Влияние великого соседа стало тревожным фактом.
Экономический кризис проявлял тревожные симптомы: в 1993 году, когда в США и в основных европейских странах началось восстановление, темпы роста японского валового продукта в конечном счете опускались даже ниже нуля (-0,5%, в среднем +4,4% в период 1985-92). Стоимость вернулась к росту только в 1995 году (+0,9%), тем не менее, это был самой низкий уровень в области Восточной и Южной Азии. В том же году ревальвация иены (+20% по отношению к доллару) и принудительное открытие внутреннего рынка под давлением США определили внезапное и резкое сокращение объема торговли. Малые и средние предприятия, чьи продукты перестали быть конкурентоспособными, подверглись удару, что приводило во многих случаях к закрытию; уровень безработицы – явление практически неизвестное до недавнего прошлого – поднялся до 4,7% (1999), а затем и до 5%; потребительские цены снизились, но внутренний спрос все еще падал и массово переориентировался к более удобной иностранной продукции, продающейся в новых супермаркетах и дискаунтерах столичных пригородов. Производственный аппарат вошел в рецессию с неизбежными последствиями на рынке ценных бумаг: так стоимость индекса Nikkei, главного индекса токийской фондовой биржи, достигала 35000 пунктов в 1990 году и упала до 15000 пунктов в 1997 году.
Новый спад экономики показал, как Япония оказалась в ловушке дефляционного капкана: денежно-кредитной политике не удалось стимулировать рост частных инвестиций, в то время как фискальная политика и программа расходов в общественных работах встречали предел в расширении дефицита бюджета и государственного долга (достигшем в 1997 году 100% от ВНП). Постепенная девальвация иены способствовала экспорту, росту торгового баланса, если ничего другого: но снижение импорта вредило более глобальным партнерам Японии, мотивируя усилить структурные реформы, направленные на открытие японского рынка и стимулирование потребления. Они все чаще ставили под сомнение основы протекционистской и строго контролируемой государством «японской модели»: мифы о «пожизненном найме», «верности компании», «работе как миссии»… Возникает тесная связь между корпоративной реструктуризацией (с тысячью рабочих мест находящихся под угрозой) и такими явлениями, как рост числа разводов и крах старой модели семьи.
В 1998 году премьер-министр Кэйдзо Обути в борьбе с очередным серьезным спадом объявляет запуск пакета экономических мер способных «навсегда» вывести страну с отмелей медленного роста, сменяющегося периодами настоящего застоя. Обратите внимание, что только в 1998 году проблемные кредиты составили около триллиона долларов: горы нестабильности готовы были вызвать эффект домино жутких размеров. Только устойчивость национальной системы в целом и выдающееся наследие капиталистической Японии предотвратили катастрофический исход латиноамериканского вида. Правительственные меры возымели над японской экономикой оздоравливающий «адреналиновый» эффект, что утешило все надежды: даже тех, кто как президент США Клинтон был твердо убежден, что Япония должна была проводить расширенную фискальную и монетарную политику, которая знаменует собой смену курса по сравнению с традиционной стратегией, основанной на экспорте…
Таким образом, ФРС предоставила миллиарды долларов в обмен на государственные облигации, чтобы не допустить банкротства банков и финансовой системы. Японские банки владели 4% долга США: таким образом, финансовый кризис вовлек США (их государственные облигации), а также частные компании, так как 17% банковских кредитов были в руках японских банковских учреждений. Затем были предприняты сильные меры против Dawa, десятого японского финансового института (дыра в две тысячи миллиардов долларов в скрытых спекуляциях акционеров), с высылкой из США и оплатой «дыры». Одиннадцать крупнейших банков претерпели снижение прибыли на 90%. Впервые со времен Второй мировой войны кредитное учреждение, банк Sumimoto, первый в Японии и в мире, зафиксировал потери в размере около трех млрд долларов. Два других банка потерпели неудачу в сфере политических скандалов, подчеркнув большой масштаб невозвратных долгов, оцененных в денежной массе примерно в 460 миллиардов долларов! Чтобы укрепить доверие к финансовой системе были укреплены средства страхования вкладов в тысяче финансовых учреждений. Кроме того, был создан государственный банк с целью обнаружения компаний потребительского кредитования, находящихся на грани банкротства.
В 1995 году стало известно, что Cosmo Credit Union, один из гигантов потребительского кредитования, имеет 73% своих безнадежных долгов: поднимается паника «типа 1929» вместе со штурмом здания. Центральный Банк предоставил гарантии, передав средства в размере 20 млрд долларов; клиентам были возвращены 1600 млрд; беспокойство о судьбе банковской системы Японии было связано с ее международным весом: первые 9 кредитных гигантов были японскими, и в рейтинге среди первых 20 мест — 13 институтов Японии. Эти измерения развивались параллельно с ростом японской экономики за последние 40 лет: устойчивый профицит торговли, компенсирующий постоянный дефицит баланса услуг.
После кризиса 1997-98, бывшего самым серьезным в послевоенные годы, в первом полугодии 1999 года японская экономика проявила некоторые признаки восстановления: ВНП вернулся к росту, фондовый рынок поднялся, и увеличились инвестиции в основной капитал и частное потребление. Кризис Азиатских Тигров конца 90-х годов и подъем капитализма в Китае и частично в Индии, в совокупности ослабили азиатскую стратегию японского капитала. Мы увидим в следующей статье, как кризис не будет преодолен.
Часть II
Il programma comunista n.04, июль-август 2015
В первой части этой работы, вышедшей в последнем номере этого журнала, мы увидели, как экономический кризис перепроизводства 1990-х при его вирулентности (болезнетворности) и глубине, помог обнаружить еще одну «перегоревшую» гору фиктивного капитала, накопленного в банках, застопорившегося в своей основе, что, в конечном счете, привело к серии неудач (или к спасению) – финансовые пузыри и недвижимость оказались завышены в тени стремительного сорокалетнего экономического развития (но в определенный момент без какой-либо «связи» с ним), находящегося под надзором и опекой государства, и стимулированного все более жесткой конкуренцией на мировом рынке. В последующий период, кризис, пусть и менее вирулентный, как мы можем увидеть из таблицы ниже, еще оказался далек от завершения: данные ясно указывают, что Япония не может выйти из состояния тяжелого экономического развития, дефляционной «стагнации» и слонового государственного долга – ситуация, которая в 2012 году подтолкнет премьер-министра к новым мерам, которые, однако, несмотря на иллюзии, питаемые многими экономистами, что обещали благоприятный исход «японского дела», не приведет ни к какому преодолению кризиса. Посмотрим теперь, что произошло в последнее пятнадцатилетие.
Нулевые
Снижение экономической мощи четко прослеживается по динамике ВВП[2], которую можно обнаружить в таблице ниже (значительное снижение в 2009 году: на 5,2%):
| Страна | 1999 | 2000 | 2002 | 2003 | 2004 | 2005 | 2006 | 2007 | 2008 | 2009 | 2010 | 2011 |
| Япония | 0,3 | 1,3 | -0,3 | 2,7 | 2,9 | 2,6 | 2,2 | 2 | -0,7 | -5,2 | 3,9 | -0,7 |
Уровень ВВП на душу населения по-прежнему высок из-за низких темпов роста населения:
| Страна | 1999 | 2000 | 2002 | 2003 | 2004 | 2005 | 2006 | 2007 | 2008 | 2009 | 2010 | 2011 |
| Япония | 23.400 | 24.900 | 28.000 | 28.200 | 29.400 | 31.600 | 33.100 | 33.500 | 34.000 | 32.600 | 34.000 | 35.200 |
Торговый баланс, как мы видели в первой части, имел важное значение в экономике. По окончанию Второй мировой войны Япония в большом количестве экспортирует и инвестирует за рубеж накопленный избыток средств. Внутреннего рынка оказывается недостаточно, чтобы поглотить весь объем промышленного производства. Поскольку Япония должна импортировать значительную часть сырья, от которой зависят ее отрасли, приходится экспортировать значительную часть годового производства, это необходимо для достижения активного торгового баланса. Тем не менее, в последние три года начался энергетический кризис, вызванный катастрофой на Фукусиме, кроме того произошло укрепление иены и замедление мировой экономики, что имело тяжелые последствия для обмена и привело в 2011 году к первому с 1980 года внешнему дефициту (в годовом исчислении).
Как видно из сравнения импорта и экспорта, в 2011 году впервые Япония обвинила в дефиците случившееся в Фукусиме и поставки ископаемого топлива с Ближнего Востока и Восточной Азии (которые составляют треть от всего импорта Японии). Ядерные реакторы до происшествия обеспечивали около 30% потребности в энергии. Нефть, уголь и, особенно, природный газ, по крайней мере, в краткосрочной перспективе, взяли на себя растущую нагрузку поставок. Сильная иена, кризис Еврозоны и охлаждение экономики Китая стали причинами замедления роста экспорта за последние три года. В то время как автомобильная и техническая промышленность, на долю которой приходится около 40% всех поставок за рубеж, эффективно отреагировала на слабую международную конъюнктуру. Крупные компании, производящие электрооборудование и электронику, кажется, наоборот оказались не в силах противостоять постепенной эрозии рынка, вызванной агрессивными иностранными конкурентами, в частности, южнокорейскими Samsung и LG. Следует отметить, что Япония является высокоразвитой в так называемой электронной экономике, использующей интернет-доступ (более 86 млн. пользователей в 2005 году): e—commerce и сетевые банковские операции (электронные платежи в настоящее время более многочисленны, чем банковские).
Экспорт (млрд долларов)
| Страна | 1999 | 2000 | 2002 | 2003 | 2004 | 2005 | 2006 | 2007 | 2008 | 2009 | 2010 | 2011 |
| Япония | 413 | 450 | 383,8 | 383,8 | 447,1 | 538,8 | 550,5 | 590,3 | 746,5 | 545,3 | 765,2 | 788 |
Импорт (млрд долларов)
| Страна | 1999 | 2000 | 2002 | 2003 | 2004 | 2005 | 2006 | 2007 | 2008 | 2009 | 2010 | 2011 |
| Япония | 306 | 355 | 292,1 | 292,1 | 346,6 | 401,8 | 451,1 | 524,1 | 728,3 | 501,6 | 636,8 | 808,4 |
Ставки, относящиеся к потребительским ценам, показывают на постоянство дефляционной спирали и низкий уровень доверия потребителей.
| Страна | 1999 | 2000 | 2002 | 2003 | 2004 | 2005 | 2006 | 2007 | 2008 | 2009 | 2010 | 2011 |
| Япония | -0,8 | -0,7 | -0,9 | -0,3 | -0,1 | -0,3 | 0,3 | 0,1 | 1,4 | -1,4 | -0,7 | -0,3 |
Центральный Банк Японии сохраняет анти-дефляционные позиции, утверждая, что падение доходов населения остановилось, что личное потребление продолжает показывать положительную динамику, и что уровень безработицы уменьшается:
| Страна | 1999 | 2000 | 2002 | 2003 | 2004 | 2005 | 2006 | 2007 | 2008 | 2009 | 2010 | 2011 |
| Япония | 4,7 | 4,7 | 5,4 | 5,3 | 4,7 | 4,4 | 4,1 | 3,8 | 4 | 5,1 | 5,1 | 4,6 |
И, наконец, что банки более охотно предоставляют кредиты. Государственный долг растет, продолжая быть первым среди всех промышленно развитых стран.
| Страна | 2004 | 2005 | 2006 | 2007 | 2008 | 2009 | 2010 | 2011 |
| Япония | 164,3 | 158 | 176,2 | 170 | 173 | 192,9 | 225,8 | 211,7 |
Остается еще задача сокращения дефицита бюджета (упавшего в 2007 году до 3,8% после пика 8%, пройденного в 2002 и 2003 годах).
Также в Японии сохранилась почти полная стабильность в правящей либерально-демократической партии (LPD), за исключением кратковременного провала, произошедшего в 1993 году, с 1955 года большинство голосов электората достаются именно этой партии, поэтому политическая система Японии является в реальности однопартийной.
LPD всегда развивала сеть поддержки вокруг так называемого «железного треугольника»: тесная связь между партией, бюрократией и бизнесом, существующая для инвестиций в крупные отрасли промышленности и создание реального лобби в области сельского хозяйства. Партия в центре управления национальной экономики, причем обеспечивая переплетение многих интересов в экономике и, конечно, линию преемственности сохранения этих интересов.
Последние меры
Победа на выборах премьер-министра Синдзо Абэ 14 декабря 2012 года и его политической линии, называемой Абэномикой, является еще одной попыткой вывести Японию из туннеля, в которой она находится давно. Налоги (как можно увидеть выше) и «вредные» личные сбережения генерируют ожидание инфляции, способствуют всеми способами семейному потреблению, чтобы запустить «цикл доброжелательного роста»: этот кейнсианский рецепт по большей части советовали Абе те же западные экономисты после его назначения на должность премьера.
27 декабря правительство переизбранного Синдзо Абэ запустило новый пакет поддержек размером 3500 млрд иен (29 млрд долларов) для поощрения регионов и малообеспеченных семей. Целью были увеличение ВВП на 0,7%, а также прошлогодняя задача вернуть инфляцию к 2%. Около 1700 млрд иен (14 млрд долларов), предназначенные для восстановления регионов, пострадавших от стихийных бедствий; 600 млрд иен (5 млрд долларов) для активизации местной экономики и 1200 млрд иен для малых предприятий, пострадавших от экономической конъюнктуры. «Применяя эти меры, как можно скорее, я думаю, мы сможем подлить топлива и поднять экономику провинций и развернуть цикл роста во всех регионах страны» — заявил Абэ во время встречи с депутатами от своей партии[3]. Экономические меры были направлены и на экспорт: ультра-экспансионистская денежно-кредитная политика Банка Японии привела к резкой девальвации иены по отношению, как к доллару, так и к евро. Снижение курса японской валюты позволило увеличить выручку японских компаний от товаров, продаваемых в иенах.
Эти результаты все же не отменили дефицит торгового баланса, вызванного неудержимым ростом массы энергетических поставок.
Одной из самых громких мер стало увеличение заработной платы для «увеличения потребления и инвестиций». В самом деле, несмотря на низкий уровень безработицы и рабочего перенаселения, за последние десятилетия японский капитал хорошо прижал пролетариев, отбив их сопротивление и противостояние конкуренции: с 2000 года уровень заработной платы уменьшилась в среднем на 0,8%, по сравнению, например, с ростом средней номинальной заработной платы на 3,3% в США и Великобритании, и на 2,8% во Франции. В 1997 году в Японии наемные работники получили в общей совокупности 279 трлн иен; в 2012 году сумма упала до 244,7 трлн. иен. Другими словами, за последние полтора десятилетия японские наемные работники потеряли 34,3 трлн иен (около 382 млрд долларов). Как результат, реальный доход семей резко снизился: критикуемое правительством «недопотребление» компенсировано увеличением заработной платы.
6 января 2014 года всю программу Синдзо Абэ с восторгом встретили европейские кейнсианцы, которые нашли в ней «подтверждение» убеждений о том, что из кризиса можно выйти не с помощью «тупой» программы строгой экономии, а благодаря старому кейнсианскому рецепту.
В общих комментариях на японских выборах 14 декабря было отмечено, что «победа Абэ в Японии это не триумф: консенсус по поводу его мер упал, а экономические проблемы остались»[4]. В самом деле, так называемая Абэномика, основанная на щедром количественном смягчении, преподнесенная как «кейнсианская революция» и модель, альтернативная «строгой» экономии «неолиберализма», не решила ни одной из многочисленных «структурных» проблем, которые уже десятилетия калечат экономику, пусть и по-прежнему потенциально сильную и конкурентоспособную. Попытки возобновления производства должны также решить проблему высокого госдолга. Государство должно каким-то образом собирать ресурсы, если хочет быть более надежным перед инвесторами. Маневр также предусматривал увеличение трех пунктов косвенных налогов (НДС). Но в этом случае более высокие зарплаты, которые должны увеличить потребление и стимулировать производство, расходуются в виде налогов, выплачиваемых государству, отметая все претензии на восстановление потребления.
Вместо роста на три пункта национального налога на потребление снижение потребления показало чрезвычайную волатильность экономического восстановления, основанного на очень интенсивном вливании ликвидности в ныне уже склеротические артерии японского капитализма. «Доза адреналина» сильно повлияла на пациента (с точки зрения роста инфляции, ВВП и индексов фондового рынка), но это был лишь краткосрочный «ударный эффект». Следом в ноябре прошлого года премьер-министр Японии принял решение распустить нижнюю палату парламента и провести досрочные выборы (именно в декабре), чтобы получить второй и более сильный мандат от электората.
В первом квартале 2014 года рост ВВП показал результат пропорционально почти равный «китайским» темпам (5,9% в годовом исчислении), а также экспорт +6% (также в год), с приличным ростом производительности труда (+4,9% инвестиций в капитальные вложения компаний). Итальянская газета Конфедерации промышленников дает такой комментарий: «японская экономика значительно превосходит ожидания и возвращается к стабильным темпам роста вкупе с возвращением инфляции так же, как анемичная Европа чувствует приближение призрака дефляции, который забрал двадцать лет страны Восходящего солнца[5]. Действительно, скачок ВВП Японии произошло главным образом за счет роста потребления, спешной скупки товаров длительного пользования с целью успеть до увеличения НДС с 5 до 8%, меры введенной первого апреля. После ультра-экспансионистской денежно-кредитной политики и ряда общественных стимулов в экономике, короче говоря, это были первые простые меры ужесточения налогов, запущенные правительством, чтобы сбить ежеквартальный ВВП. Таким образом, экономика потерпела спад, как ожидали различные экономисты, в порядке между -4% и -6% в годовом исчислении.
По данным экономических отчетов, опубликованных правительством Абэ в ноябре, инфляция снова снизилась (0,9% в годовом исчислении, что значительно ниже цели в 2%, установленной годом раньше Центральным Банком Японии), и случилось очень небольшое улучшение в уровне безработицы (с 3,6% до 3,5% в октябре). Данные подтвердили длительный нисходящий тренд реальных зарплат (-3% в год). Покупательная способность иены упала более чем на 30% по сравнению с 2013 г; и, если это лишь немного помогло японскому экспорту, который все равно вынужден мириться с анемичной европейской экономикой, с колеблющимся восстановлением в Америке и относительным торможением китайского локомотива, то вместе с тем также немало увеличились затраты на импорт: энергоносители, промышленное сырье, комплектующие и потребительские товары. Также из-за роста цен на импорт, реальные доходы домохозяйств сократились на 6%. Торговый баланс, былая гордость страны Восходящего солнца, продолжает переживать не очень славные дни, как можно увидеть из приведенной таблицы:
БАЛАНС ТЕКУЩИХ ОПЕРАЦИЙ
| 2004 | 2005 | 2006 | 2007 | 2008 | 2009 | 2010 | 2011 |
| 170 | 165. | 174 | 210 | 156. | 142 | 160 | 120 |
В 2012 году профицит текущих счетов опустился примерно до 61 млн долларов. В 2013 году падение продолжилось до 35 млн долларов, однако в 2014 году показатель поднялся до 67 млн.
Понятно, почему премьер-министр Абэ намерен возобновить программу атомной энергетики, несмотря на результат социальных опросов, сделанных после катастрофы 11 марта 2011 года в Фукусиме (обратите внимание, что до 2011 года Япония была третьей страной в мире по потреблению атомной энергии после США и Франции).
Конституция и национализм
Во внешней политике и безопасности премьер-министр намерен восстановить то, что он и его друзья по партии называют «японским достоинством»: пересмотр 9 статьи Конституции, введенной в 1947 году оккупационными силами США. Это позволило увеличить расходы на оборону и подготовить японские вооруженные силы к возможной военной конфронтации с Китаем, которая становится все более напористой и агрессивной по отношению к территориальной целостности Японии и ее суверенитету в Восточно-Китайском Море. В 2013 году отношения Японии с Китаем и Южной Кореей достигли своих исторических минимумов.
Дипломатическая напряженность с Сеулом в 2013 году вытекает из спора вокруг эпизода Второй мировой войны, когда тысячи южнокорейских женщин были вынуждены заниматься проституцией для армии императорской Японии (в то время как Абэ утверждает, что они делали это «добровольно»). Плохие «дипломатические» отношения с Пекином (на экономическом уровне, коммерческой обмен между странами выше, чем между кем-либо еще) касаются территориального спора по поводу группы небольших островов в Восточно-Китайском Море, называемых Сэнкаку в Японии и Дяоюйдао в Китае. Когда в сентябре 2012 года Токио выкупил у частных владельцев три спорных острова – присоединенных к Японии в 1895 году, управляемых США с 1945 года и вернувшихся в руки Японии в 1972 году – Китай попытался установить то, что называется «двойной контроль», который нарушает контроль Японии над территориальными водами вокруг островов. В то время как премьер-министр Абэ отреагировал на эти действия, увеличив огневую мощь береговой охраны Японии, перспективы развития двустороннего диалога между двумя странами находятся на исторических минимумах, не в последнюю очередь потому, что с правительством Абэ Токио не сможет сделать то, о чем просит Пекин: признать, в первую очередь, существование территориального спора с Китаем в Восточно-Китайском Море. Нарушение территориальных вод Японии, однако, толкает Абэ к оправданию увеличения бюджета обороны и необходимости пересмотра 9 статьи Конституции.
Государственный долг и ликвидность
Для Японии, как мы уже выяснили, была хорошо знакома так называемая «ловушка ликвидности». Но против текущей низкой прибыли (кризиса перепроизводства) нет денежно-кредитных и фискальных мер, которые, в конечном счете, заставили бы капиталистов инвестировать или потребителя покупать. Кстати, уровень сбережений в Японии постоянно снижается, переходя от 20% семейного дохода в 70-х годах, к 15% в начале 80-х, 10% в 1990 году, 5% в 2000 году и 2% в 2009 году. Сегодня этот показатель составляет около 3%. Многие наблюдатели считают, что «способность Японии поддерживать высокий бюджетный дефицит, низкие процентные ставки и экспорта акционерного капитала стали возможными благодаря ее высоким темпам частных сбережений, которые сохранили положительный уровень национальных сбережений. Но сегодня считается, что плохая склонность семей к потреблению и порочный круг дефицита и долга в ближайшее время сократит национальные сбережения»[6]. Экономист Мауро Боттарелли соглашается с этим мрачным прогнозом и заявляет еще смелее: «Абе начинает бояться, что ситуация выходит из-под контроля. И кто-то уже давно знает это, учитывая, что за неделю, вплоть до 14 ноября прошлого года, инвесторы на глобальном уровне изъяли из японских акционерных фондов около 3,8 млрд долларов, это самый большой отток капитала с мая 2010 года. Акционерные фонды США, напротив, испытали в конце декабря приток в 36,5 млрд, самый высокий с 1992 года». Боттарелли продолжает: «Эти данные в целом ничего вам не говорят? Мне — да. Япония на пути к точке невозврата, и тот, кто профессионально занят инвестированием, уже забрал приз и убегает наутек, оставив надежды на Абэномику Кругмана и его обманутых поклонников Европы»[7]. На самом деле, по крайней мере, с 1998 года, известный американский экономист Кругман призывает японских лидеров к более умному (читай: кейнсианскому) «управлению инфляцией» через введение в экономическую систему новых денег, способных спровоцировать ожидания небольшой инфляции.
В течение почти двадцати лет Япония все больше и больше пробует и экспериментирует, однако так и не преодолевает пресловутые «структурные проблемы». Вот вам и замкнутый круг японского долгосрочного планирования: количественное смягчение в период быстрого роста, государственные расходы, финансовый дефицит и постоянные попытки удержать госдолг под контролем путем увеличения налогов. Мы видим результат: слабый или нулевой рост, дефицит — 10% ВВП и самый высокий в мире внешний долг — более 220% ВВП. Надо сказать, что задолженность по финансированию, на который государство выделяет процент всегда выше своих налоговых поступлений (приближается к 30%), на который начисляется десятилетняя процентная ставка примерно в 0,82% (ниже, чем в Германии и США), и долг почти полностью покрывается японцами, что только частично представляет собой сильную сторону национальной системы.
Экономика сельского хозяйства
Среди мер, обещанных правительством Абэ в декабре 2012 года для повышения общей производительности и устранения главных очагов системной неэффективности, выделялись вопросы, связанные с протекционистским режимом в отношении фермеров, фармацевтических компаний, научных и профессиональных исследований и т.д. Сельскохозяйственное производство всегда в особой степени пользовалось в Японии крупными субсидиями и массовыми протекционистскими барьерами, что было причиной постоянных конфликтов с США и азиатскими конкурентами, но особенно причиной сильного неудобства для значительной группы населения Японии. Сельское хозяйство Японии остается отсталым по сравнению с промышленностью, и даже реструктуризация земельной собственности (концентрация и рационализация «зеленого» капитала) и биотехнологическая революция 90-х не изменили картину. То, что происходит в рисовой отрасли, возможно объявляет о возобновлении инициативы правительства: «Начиная с 2014 года, консолидированная японская политика производства и продажи риса претерпит радикальное изменение. Контроль размеров имеет давние исторические корни, в 1970-х годах он был установлен с целью поддержания высоких цен на рис и обеспечения фермерам ежегодных государственных субсидий. В течение четырех лет, вплоть до конца 2018 года, любые типы финансовой помощи со стороны правительства должны быть исключены, а цены либерализованы. В результате, по мнению некоторых японских аналитиков, ожидается значительное увеличение производства на 40% по сравнению с текущим уровнем и сильное падение цен. Это позволит сделать японский рис очень конкурентоспособным на внешних рынках и увеличить экспорт, чего не происходило прежде. […] Китай находится в противоположном Японии положении. Крупнейший производитель риса в мире, вместо этого, удерживает слишком низкие цены на сегодня. Но в последние годы есть огромная разница между заработком на душу населения китайских граждан, живущих в городах, и заработком граждан, живущих в аграрных областях в сельской местности. Если правительство попытается сгладить эту разницу и будет вынуждено это сделать в ближайшее время, учитывая огромную проблему в социально-политическом масштабе, то стоимость сельскохозяйственной продукции Китая, вероятно, значительно увеличится. С этой точки зрения, Япония, как и другие крупные производители из Юго-Восточной Азии, сможет начать конкурировать даже на китайском рынке. Пекин не равнодушен к такой опасности и видит угрозу, способную коснуться тонкого баланса между экспортом, демографией и пищевой промышленностью»[8].
Демография и технологии
Численность рабочей силы Японии представляет собой все более и более уменьшающуюся долю населения в целом. Это можно увидеть в следующих двух таблицах:
Население
| 2005 | 2006 | 2007 | 2008 | 2009 | 2010 | 2011 | 2012 |
| 127.417.200 | 127.463.600 | 127.433.500 | 127.288.400 | 127.078.700 | 126.804.400 | 126.475.700 | 127.368.100 |
Рабочая сила
| 2005 | 2006 | 2007 | 2008 | 2009 | 2010 | 2011 |
| 66.400.000 | 66.440.000 | 66.690.000 | 66.500.000 | 66.170.000 | 65.700.000 | 65.930.000 |
Начиная со второй половины 70-х годов, японская промышленность, реагируя на последствия мирового экономического кризиса, использовала все больше и больше низкооплачиваемых женщин-работниц (особенно частично занятых домохозяек) благодаря распространению компьютерных технологий, как в промышленности, так и в офисах. Быстрый рост занятости женщин произвел резкий спад средней рождаемости: с 2,05 в 1974 году до 1,34 в 1999 году.
Из демографической ловушки, в которую попадают все самые развитые (или «старые») капиталистические страны планеты, капитал может выйти, только повторно повысив производительность труда, что предполагает условие прибыльности инвестиций капитализма в активы, которые приумножают богатство, а не просто расширяют его обращение, создавая тем самым иллюзию создания богатства путем простого «передвижения» капитала.
Для капитала имеет смысл инвестировать в технологии (и, следовательно, в научные теоретические и прикладные исследования) только потому, что машины имеют прерогативу растянуть ту часть рабочего дня, в которую работники создают прибавочную стоимость, одновременно сжимая ту часть рабочего дня, в которую работники трудятся на себя. В эпоху капитализма техника и наука позволяют капиталу расширить прибавочное время (труд, предоставляемый наемным работником бесплатно, материальная база прибавочной стоимости) не увеличивая абсолютные пределы рабочего дня или иногда даже сокращая их. Производительность труда отражает суть капиталистического процесса, как он происходит в реальности, а не в голове технологических фетишистов, которые игнорируют тот факт, что даже технологии являются, в первую очередь, социальными отношениями. Короче говоря, робот функционирует в капиталистическом смысле, если ему удается увеличить степень эксплуатации трудящихся, что более-менее гармонирует с целью накопления: нормой прибыли, которая зависит от органического состава (соотношение «технологический капитал» и «человеческий капитал» в стоимостном выражении) капиталистических предприятий. Если японское правительство не сможет, как это удавалось раньше, по крайней мере, до середины 90-х годов, переориентировать национальную систему в режим быстрого роста производительности труда (не только промышленного), причем выше, чем у других сильных экономик, тем самым, вернув рынок, потерянный за последние два десятилетия борьбы с конкурентами, ставшими сейчас уже более агрессивными и технологичными, то будет невозможно выйти из текущего депрессивного состояния и надеяться на возврат к «славному прошлому».
Неудачи упомянутых выше мер наглядно доказывают, что денежно-кредитные, валютные рецепты могут менять баланс сил на международных рынках (хотя зачастую это временно, так как империалистические торгаши–разбойники постоянно друг друга обманывают), особенно в ситуации все еще слабого и поверхностного экономического кризиса. В условиях же тяжелого и затяжного экономического кризиса, вроде того, что мы рассматриваем, и что продолжается, по крайней мере, с 2007 года, эти меры и денежно-кредитные рецепты (количественное смягчение и т. д.) возвращают экономику к дыханию лишь на короткое время, что иллюзорно выглядит как последние надежды.
Наши уроки
В нынешней ситуации, все капиталистические государства, старые, зрелые, развивающиеся, отсталые, как правило, склонны к повышению производительности труда, инвестированию в технологии и науку для увеличения прибавочной стоимости, выжимаемой из рабочих. И это единственный классический, проверенный и признанный способ, с которого все начинается и который применяется «при необходимости» завоевания (или отвоевания) рынков. И капиталистические государства готовятся к этому единственным способом, ведущему только к укреплению и усилению эксплуатации пролетариата, обостряя конкуренцию и враждебность между рабочими. В этой задаче на внешнем уровне капиталистические государства сталкиваются с сопротивлением и в тоже время импульсом, на мировых рынках разворачивается все более и более суровая и глобализированная экономическая война; на внутреннем уровне они встречают сопротивление в решении так называемых структурных реформ, долгосрочных инвестиций; или в социальном паразитизме и грязной коррупции, в настоящее время проникшей во все поры и извилины компаний и институциональные, политические и административные машины. Все более и более частые эпизоды и вспышки войны, климат надвигающейся войны всех со всеми представляет собой возрастающую неспособность капиталистической системы справиться с собственными проблемами, что оборачивается одним только усугублением экономической, торговой или валютной, войны. К сожалению, все еще нет какого-либо сопротивления (или оно слабое) в формировании решительной оппозиции и организации мирового рабочего класса. Долгое развитие контрреволюции, начиная с 20-х годов прошлого века, осуществляется всеми средствами (от экономических до идеологических и военных) господствующего в мире класса буржуазии и лакейством в отношении официальных рабочих экономических организаций, разместившихся на выжженной земле, где ранее росли истинные классовые организации. Но обостряющиеся противоречия капиталистической системы в то же время готовят предпосылки для всеобщей войны, что не может не разбудить мировой пролетариат и его классовый инстинкт. Вместе с тем проснется и классовое сознание: образуется интернациональная коммунистическая партия, на основе той, что появилась на исторической сцене в 1848 году. Мы работаем над этой задачей: для того, чтобы дать пролетариату руководство и направление, которое выведет человечество из этого ада капиталистического режима в сторону коммунизма.
[1] Аналогичный процесс будет проходить в Китае (см. Серию статей, выпущенных по nn.3-4, 5 и 6/2014 коммунистической программы).
[2] Источник таблиц: CIA World Factbook
[3] La Repubblica, 27/12/2014.
[4] Limes, 22/12/14.
[5] Il Sole 24 Ore, 15/5/2014.
[6] Economics, Business & Finance, 24/2010
[7] Affari e Finanza, 29/12/2014.
[8] P. Balmas, BloGlobal, 9/5/2014.