Вступительный комментарий от посткап / post-cap:
9 мая преподносится пропагандой правящего класса в удобной для себя форме — в качестве дня победы над фашизмом. Но что же это была за «победа»?
Идеологическое противостояние фашизма и антифашизма несет не только смерть миллионам пролетариев, но и обрекает их на жизнь в условиях потогонной фабрики капиталистического рабства, прикрываемого различными фиговыми листками лжи о единстве нации, «великих» победах, демократическом гражданском обществе и т.д.
Бомбардировка Дрездена, трагедия Хиросимы и Нагасаки показывают, что демократия, как и фашизм, не стесняется в средствах для утверждения и поддержания господства капитала.
Сталинское государство, чей опыт не имел отношения к революционной России 1917-го года, наряду с фашистскими и буржуазно-демократическими режимами, не заслуживало никакой поддержки в империалистической войне.
Россия, которую мы любим и защищаем (о Второй Мировой войне)
Онорато Дамен
“Prometeo”, n.2 декабрь 1943
Не случайно, именно мы, коммунисты, безусловные поборники и защитники Русской Революции, ее идей и ее первых достижений, должны сейчас защищаться от обвинений в том, что мы выступаем против этого великого исторического опыта; обвинения, выдвигаемого против нас теми, кто был ее самыми открытыми и свирепыми противниками в то время, когда буржуазная, либеральная и социал-демократическая коалиция пыталась задушить ее оружием самого продажного вооруженного бандитизма или голодом и изолировать ее от капиталистического мира колючей проволокой заговоров и клеветы.
Этот радикальный переворот в настроениях, в политической оценке и симпатиях по отношению к России, гораздо менее произволен, чем можно себе вообразить, и он является, в свете марксизма, легко объяснимым. Сегодня гамма этих симпатий и солидарности простирается от духовенства до капитанов промышленности, от социалистов до магнатов высших финансовых сфер.
Нас нет в их числе; и рабочие, которые смотрели и продолжают смотреть на Россию как на первый большой опыт своего класса, должны, в конце концов, понять, по каким причинам мы, коммунисты, без колебаний объявляем себя противниками России Сталина в то же самое время, когда провозглашаем себя верными бойцами России Ленина.
Для нас не были малозначительной мелочью наше полное присоединение к идеям Октябрьской Революции и эта наша абсолютная преданность делу Русской Революции, первому эпизоду международной Революции.
Очень многие из нас, в своем более чем двадцатилетнем служении, отдали этому делу все: интересы, семейные привязанности и свободу, многократно сталкиваясь с тюрьмами, ссылками и концентрационными лагерями. Что же, именно нам выпала неблагодарная, но необходимая и неотложная задача не обходить молчанием правду о России: мы научились в марксистской школе открытой и тяжелой борьбе против мифов, против всякого рода «табу» ради самой конкретной классовой истины.
И еще до любого нашего определения, мы хотели бы, чтобы рабочие, которые обладают живым критическим чутьем и незапятнанным классовым инстинктом, учитывали реальные причины, которые находятся в основе столь глубокой и внезапной солидарности многочисленного реакционного мещанства по отношению к сегодняшней России, и пытались бы определить ее истинную природу. Мы, со своей стороны, хотим прояснить здесь некоторые аспекты этой парадоксальной проблемы и прийти, мы в этом уверены, к тем же самым выводам.
I) Безумная и шумная любовь буржуа по отношению к сталинской России прямо пропорциональна их интересам, которые конкретизируются в спасении и укреплении экономической и политической власти капиталистической системы и которые объясняют, без каких-либо возможных двусмысленностей, природу нынешней психологической и политической ориентации буржуазии. Из этого следует, что когда мы любим, буржуазия, естественно, ненавидит в силу классовой противоположности; когда, напротив, мы находимся на фронте борьбы с нашим критическими замечаниями и нашим партийным действием, они, буржуа, могут лишь любить.
II) Реабилитация второй империалистической войны, ставшей, по милости сталинизма «народной войной» за демократию, и официальное признание католической церкви, солиднейшая поддержка войны для великого славянского Отечества, глубоко взволновала душу целомудренных буржуа, всегда полную любви к отчизне. Легитимировать войну означало привязать к ней массы рабочих, дать волю самым одиозным и зверским силам шовинизма, сделать уверенной победу и вместе с ней спасение капитала.
III) «Большевизация» российской партии и Интернационала, т.е. ликвидация руководящих кадров, выдвинутых пролетариатом, и их замена бестолковыми прислужниками оппортунизма; неравенство заработной платы, которое должно было восстановить социальные различия; роль, взятая на себя государственной и партийной бюрократией, классом технических специалистов, вышедших из мучений форсированной индустриализации, и церкви в качестве главных и руководящих сил государства вместо диктатуры пролетариата; пятилетние планы по интенсивной эксплуатации рабочих, вновь ставших подчиненным классом: таковы внешние аспекты утверждения интересов, не совпадающих больше с интересами пролетариата. Это было приведение в исполнение, в силу неизбежности войны, беспрецедентного по грандиозности намерений и реализации экономического и политического плана, ставшего возможным благодаря особой советской социальной организации, наиболее адаптированной для интерпретации и выражения, в своей идеологии в своей структуре государственного капитализма, высшей стадии империализма.[1]
В этот момент могильщики Революции считают уместным демонстрировать международной буржуазии свою лояльность и конкретность нового направления российской политики, жертвуя на алтарь демократического согласия людей старой гвардии, неподкупных творцов Октябрьской Революции.
Такова Россия, дорогая сердцу Рузвельта, Черчилля и всего международного радикализма, но это не наша Россия.
IV) Россия, которую мы любим и защищаем с точки зрения революционных завоеваний – это Россия пролетариата и бедного крестьянства, которые, под руководством Ленина и партии Революции, отважились разбить каркас феодального политического устройства и капитализма[2] и навязать свою классовую диктатуру, опыт перехода власти к пролетариату в государстве, конечный пункт которого должен был отмечен уничтожением самого государства и самого класса.
Россия, которую мы любим и защищаем, это Россия, которая дала своему и международному пролетариату осознание своей силы, историческое осознание своей революционной роли, органическую демонстрацию нового мира труда, который в «Советах» получил свою созидательную точку опоры.
Россия, которую мы любим и защищаем, это Россия, которая уже много лет вынуждена конспирировать в тени «большевистской» партии, которая замкнулась в подпольных формированиях революционной молодежи, и в тех, кто в тюрьмах, в условиях депортаций бескрайней России сохраняют в неприкосновенности веру в принципы Октября и ждут часа, чтобы иметь возможность объединить возобновление своей революционной борьбы с борьбой международного пролетариата.
Такова Россия нашего анти-буржуазного сражения, Россия нашей неизменной революционной страсти.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Выражение «высшая стадия империализма» использовано Даменом неудачно, особенно в силу масштаба концентрации капитала в России того времени. Капитализм западных стран находился на гораздо более высокой ступени развития.
[2] Капиталистические отношения развивались в царской России, но тормозились архаичной надстройкой, и их окончательное утверждение было достигнуто лишь в сталинский период. Революция 1917-го года прежде всего планировалась как пролог мировой революции, которая должна была продолжить свое развитие в Европе. За счет более развитых стран, где рабочий класс мог взять власть, большевики рассчитывали импортировать передовые производительные силы в отсталую Россию того времени. Однако вследствие провала революционных попыток в Европе, российское государство вынуждено было проводить буржуазную модернизацию собственными силами, которая в дальнейшем, усилиями выродившигося государственного аппарата, превратилась в форсированную индустриализацию под лозунгом «социализма в одной стране».