посткап / post-cap
Мы не откроем Америки, если скажем сейчас, что недавние события в Украине поделили конгломерат сил, называющих себя левыми, на несколько лагерей, характеризующихся подчас полярными мнениями по поводу произошедшего и происходящего. Одни посчитали «народные республики» (чуть ли не) новыми «парижскими коммунами», другие дистанцировались как от антимайдана и «народных республик» так и от движения майдана, кто-то (и в их числе наша группа) посчитали протест майданов несущим в себе определенные перспективы для будущего коммунистического движения. Мы сознательно не привели выше одну позицию по украинскому вопросу. Позицию эту занял Марлен Инсаров, ее, наряду с точками зрения по другим вопросам, он изложил в недавнем тексте «О характере современных революций и перспективах украинской революции».
Итак, какова же позиция Марлена Инсарова? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, возьмемся проанализировать эту его статью, где, кроме прочего, также изложены определенные стороны авторских теоретических взглядов.
Сперва стоит отметить, что уже из названия статьи мы видим, что автор называет события в Украине революцией, и в тексте ясно дает понять, что считает революцию буржуазно-демократической. Что ж, тут действительно можно согласиться, при этом однако отметив, что буржуазно-демократическая украинская революция осталась незавершенной. Незавершенной — по той причине, что требования, отвечающие интересам основной части Майдана — мелкой и средней буржуазии, рабочих, интеллигенции, не были выполнены. Хотя к демократизации страны было сделано несколько шагов, государство все еще преступно и вовсе не спешит увеличивать долю влияния гражданского населения в управлении страной. Вместе с тем, вопросы, волнующие участников протестных действий, волей-неволей приводят к необходимости перераспределения собственности олигархии. Острая ситуация в связи с российской интервенцией и войной, нехватка бюджета, бюрократия и неконтролируемость крупной буржуазии не повышает репутацию нынешней власти, что делает возможным продолжение и углубление буржуазно-демократической революции.
«Появление революций, выступающих под буржуазно-демократическими лозунгами на стадии позднего, государственно-монополистического капитализма – а таковыми являются все революции последних лет – «арабская весна», Украинская революция и т.д. – явилось столь неожиданным для социально-революционной мысли, что научно-реалистическое и историко-материалистическое понимание таких революций только формируется. Большая часть людей, ссылавшихся на марксистскую и анархистскую традицию, ничего не поняли и не захотели понять в характере происходящих на их глазах великих революционных событий. Эти события, представляющие собой главную реальность современного исторического периода, не вписуются в привычную марксистскую или анархистскую догму (хотя они вполне объясняются историко-материалистическим анализом, не имеющим ничего общего с любыми догмами) — что ж, тем хуже для реальности! В результате часть приверженцев марксистских догм откровенно встала на сторону контрреволюции (см. «Боротьбу»), а часть приверженцев догм анархистских, желая оказаться вне революции и вне контрреволюции, ограничилась брюзжанием на революции, стоя от них в сторонке (см. КРАС-МАТ)».
-вот как начинает свой текст Инсаров. Говоря о некоей «марксистской догме», он в очередной раз пытается показать, что марксизм (а о нем, как мы увидим далее, у Инсарова представления, мягко говоря, весьма путанные и странные) якобы устарел, является не чем иным, как заскорузлой догмой, и пришло время качественно новой теории, адекватной объективной действительности. Что ж, вспомнив другие его работы, можно сказать, что такой пафос «теоретика, преодолевшего марксистские догмы» для него весьма характерен. Историко-материалистический анализ (конечно же, ГРАМОТНЫЙ историко-материалистический анализ), который, кстати есть неотъемлемая черта того самого марксизма, вещь действительно полезная. Продолжим.
«Главной слабостью современных революций является у них отсутствие позитивной программы. Не простого набора благих пожеланий – будь они либеральными, социалистическими или анархистскими – а трезвой и частично реализуемой (как лишь частично реализуемы все позитивные программы всех революций!) программы общественных преобразований, соответствующей современному уровню общественных противоречий и современному уровню развития производительных сил. Программы, которая при всей своей научности и реалистичности, вошла бы при этом в сознание делающих революции масс и стала бы поэтому мощной идеей-силой, мотором, приводящим в движение борьбу этих масс».
-пишет автор о современных протестных движениях, в т.ч. и украинском. Стоит здесь остановиться и проанализировать написанное поподробнее.
Коль уж была затронута тема марксизма (признаться, это исторически сложившееся название для коммунистической теории все-таки не совсем удачное, ибо излишне возвышает личность одного человека, в данном случае – Маркса), разберем ее подробнее. Инсаров ранее как раз упомянул о необходимости историко-материалистического анализа. Исторический материализм (являющийся частным случаем применения метода диалектического материализма) ясно говорит нам, что вовсе не идеи правят миром, напротив, идеи всегда в конечном итоге берут свое начало в материальном мире. Теория Маркса не возникла из ничего – он проанализировал явления окружавшей его реальности, сделав соответствующие выводы. «Освобождение пролетариата – дело рук самого пролетариата». Эта фраза несет в себе глубокий смысл, давая понять – коммунистической революции не будет лишь потому, что некий кабинетный теоретик-утопист предложит свою программу грядущих изменений. Просветительство, попытка предложить рабочим какую-то схему действий не сможет поднять массы на бой против старого мира. Активные протестные выступления вызываются объективными причинами, недостаточно дать участникам движения правильную программу, чтобы те сделали правильную революцию. Теория является важным элементом в революционных изменениях, однако надежды на то, что эта самая теория-программа станет в полной мере достоянием масс, будут разбиты на практике, хотя бы из-за невозможности мгновенного преодоления разделения труда.
Как видно, Инсаров не понимает этого, раз говорит о программе как о «моторе, приводящем в движение борьбу масс». Нет, программа – не мотор. Мотором служат те самые объективные противоречия. Говоря подобные вещи, Инсаров ставит себя в положение социалистов-утопистов.
«Такой программы нет, а без нее революции, при всей их массовости и героизме, обречены топтаться на месте и, самое большее, менять одних господ на новых, сохраняя в неприкосновенности саму систему господства и подчинения».
— пишет далее Инсаров. Это не было бы так смешно, не говори он предварительно об историческом материализме. Теория – не что иное, как результат отражения и анализа реальных общественно-исторических событий, марксизм не изобретал классовой борьбы, он отразил и проанализировал ее. Пролетариат организуется как класс и обретет сознательность (кто в большей, кто в меньшей степени) именно в ходе борьбы, а не в результате предложения ему некоего рецепта. Те лозунги, которые будут подняты на флаги революционными массами, будут обусловлены практической несостоятельностью капиталистического способа производства. Судя же по написанному автором текста выходит, что все революции прошлого происходили благодаря идеям, а не реальному обострению противоречий. И таким образом Инсаров уходит от материализма в идеализм.
Идем дальше.
Инсаров сетует, что, несмотря на требования некоторых радикальных элементов майдана «прямой демократии», что касается глубоких экономических требований, дело обстоит печально. При этом он говорит о том, что «прямая демократия» есть условие социальной революции, но не панацея. Что же понимает Марлен Инсаров под «прямой демократией» и в каком виде хотел бы он ее увидеть?
В самом тексте вопрос о принципе принятия решений «прямой демократией» рассматривается мало, однако можно сказать, что это:
А) принятие решений голосованием
Б) подразумевает потенциальную возможность рассмотрения в том числе и контрреволюционных мнений, лишь бы они были выражены значительной частью участников
Теперь представим себе, что в результате восстания пролетариата им были сформированы органы управления, основанные на принципах «прямой демократии». Как мы уже говорили, массы поднимутся на борьбу из-за обострения противоречий текущей системы. Не все участники движения будут в одинаковой степени сознательны, многие понесут с собой зачастую очень тяжелые пережитки темного прошлого. Естественно, что пережитки эти могут серьезно помешать на пути движения рабочих. Итак, если мы представим, что движение руководствуется исключительно принципами прямой демократии, то вполне ожидаемо может возникнуть, например, вопрос: «выгнать ли «чурок» с наших собраний?» и решение «выгнать» может даже иметь широкую поддержку. Однако мы прекрасно понимаем, что подобное идет резко вразрез с нуждами коммунистического движения. И возникает новый вопрос: должно ли в этом случае наиболее сознательное меньшинство вмешаться, дабы защищать коммунистическую программу? Если оставаться полностью верным принципам прямой демократии – не должно.
Коммунистическая теория – теория научная (не в смысле ограниченной «науки» в ее современном общепринято-буржуазном виде, построенной на методологии позитивизма!), а наука не может считать мнения априори равноправными. Достаточно представить, как абсурдно выглядело бы решение, к примеру, вопроса о периоде полураспада радиоактивного элемента простым голосованием, вместо того чтобы опереться на практические данные. Стало быть, и вопрос о приемлемости/неприемлемости той или иной позиции с точки зрения коммуниста не может быть определен голосованием, представляющим выбор из субъективных мнений. Необходим объективный анализ.
Мы не противники творчества масс и не близки к бланкизму, однако в понимании Маркса и в нашем понимании демократия именно в этом смысле остается способом принятия решений, основанном на общественном разделении труда, форме, характерной прежде всего для буржуазного общества. Всякий сторонник принципиальной прямой демократии рождает идолопоклонничество форме, а не содержанию.
Предположим, Марлен Инсаров скажет: да, бывают случаи, когда сознательной части необходимо навязать свою волю несознательной. Но это должно быть лишь в порядке исключения.
Сейчас мы покажем, почему он не прав, заодно разобрав вопрос об организации пролетариата.
Рабочие, толкаемые экономическими противоречиями капитализма, проследуют в своей самоорганизации от простого к сложному: начиная от местных небольших органов (возможно, даже и применяющих принцип той самой «прямой демократии», по крайней мере, сначала), объединяясь со временем во все более масштабную структуру. В ходе естественным образом выделятся более сознательные представители класса, которые и образуют Партию – то есть мозг пролетариата. Конечно же, между «мозгом» и лежащими на более низких уровнях организации органами будут существовать как прямые, так и обратные связи, оберегающие первый от вырождения. В свою очередь, последнее слово при этом будет именно за Партией (построенной не на демократическом принципе, но на принципе органического централизма – принятия решений согласно научному анализу объективной действительности). Представители Партии будут вести деятельность и в других органах; по мере того, как в период революционного преобразования общества будут уходить в прошлое атрибуты старого мира, будет уходить в прошлое и демократический принцип (также являющийся таким атрибутом), впрочем, преодоление демократии берет начало еще во время подъема пролетариата еще в условиях диктатуры буржуазии. Нам могут возразить – постойте, а почему вы считаете, что будет именно так, не являетесь ли вы сами утопистами? Нет, ответим на это мы, наши представления об основных чертах того, как будет происходить объединение рабочих в организованный класс, революция и переход к посткапиталистическому коммунистическому обществу основываются на анализе существующего положения.
Впрочем, реальные общие собрания как раз зачастую в своих действиях не соответствуют кабинетным построениям сторонников прямой демократии и отражают в отличие от оторванных от практики мудрствующих теоретиков объективную тенденцию (один из авторов этой статьи своими глазами увидел, как в одной из инициатив, связанных с коммунальными проблемами, жители отказались голосовать, презрительно высказавшись — «мы что, рада что ли?!»).
Реальность также часто дает хлесткую пощечину тем, кто упорно решает действовать строго согласно схемам прямой демократии или консенсуса.
Анархо-формализм показал себя в «Оккупай Абай», анархисты в лучших традициях утопического социализма начали «учить» участников консенсусу, что ожидаемо привело к простому затору — решение не могло быть принято, потому что один или два человека блокировали его.
Мы позволили себе некоторое отступление от текущей темы, однако оно было крайне необходимо для понимания нашей критики в сторону Марлена Инсарова. Вернемся же непосредственно к тексту.
«Если мы посмотрим на современную арабскую или украинскую революцию, то без труда увидим, что по своим требованиям и своей идеологии эти революции провалились с предшествующего им социалистического этапа революционной идеологии на этап позапрошлый – буржуазно-демократический. Еще в декабре 2013 года, до победы Февральской революции 2014 года оратор одного из украинских майданов сказал: «Разогнав мирно протестующих студентов, Янукович нарушил общественный договор между властью и общества. Теперь мы, общество, свергнем Януковича – и заключим новый общественный договор, но уже с новой властью». Это было ничем иным, как теорией Жан-Жака Руссо об общественном договоре, теорией, казалось бы, оттесненной на задворки куда более продуманными и последовательными революционными теориями марксизма и анархизма, но всплывшей с глубин общественного подсознания и ставшей мотором, движущей силой украинской революции начала 21 века.
Ведь действительно, то, что объединяет всех участников Майдана – от бизнесмена средней руки до чернорабочего из западноукраинской глубинки, от парня из «Правого сектора» до русскоговорящего майдановца Харькова и Одессы – это уверенность в том, что народ имеет право контролировать власть и свергать ее, если она идет против его интересов.
Да, это – шаг назад сравнительно с куда более высоким уровнем сознания участников революций начала 20 века, кто спорит? Но это – огромный шаг вперед сравнительно с состоянием постоянно обманываемого партиями и вождями «электората» (т.е. легко одурачиваемой массы, не имеющей собственной воли и собственных целей), которое предшествовало революции. И это – огромный прогресс сравнительно с состоянием послушно (до поры до времени!) славящей царя толпы, которое господствует сейчас в России».
Исходя из цитаты с упоминанием «теории общественного договора» Руссо рано говорить о массовом возвращении к теории более чем двухсотлетней давности. На самом деле, мы можем привести этому куда более простое объяснение – теория общественного договора является базисом для многих современных буржуазных форм идеологий, а учитывая, что подавляющее число участников майдановского движения не вышли за рамки буржуазной парадигмы (тем более майдан не был пролетарским образованием, о чем автор сам говорит – но об этом чуть позже), такие слова из уст оратора неудивительны.
«Возникает вопрос – почему произошел такой откат назад в сфере идеологии, почему движущей силой революции начала 21 века стала революционная теория 18 века, до тех пор мирно отлеживавшаяся в историческом музее и интересовавшая преимущественно историков общественной мысли?»
Далее, ссылаясь на другого публициста, М.Шрайбмана и его размышления о тенденциях современного капитализма (http://shraibman.livejournal.com/981336.html), Инсаров говорит следующее:
«История вообще пошла несколько неожиданным для классического марксизма путем. Поздний капитализм эпохи заката многими своими чертами и особенностями воспроизвел абсолютистские государства эпохи восхождения капитализма. Государства, которые не были уже классическими феодальными государствами, но представляли собой соединение феодальных и капиталистических элементов».
Действительно современный нам перезревший капитализм возрождает феодальные черты?
Вывод о возрождении капитализмом феодализма, грубо говоря, высосан из пальца. Что действительно роднит и поздний феодализм, и поздний капитализм – так это возрастание роли политического насилия по мере неизбежного обострения противоречий исторически обреченных формаций. Такое явление вполне объяснимо желанием правящих классов сохранить свое господство, и незачем говорить о якобы имеющем место возрождении черт позднего феодализма, «неоабсолютизме»!
«Вообще говоря, внимательное исследование действительности толкает к отказу от марксистской концепции, согласно которой феодализм и капитализм последовательно сменяют друг друга. Пресмыкающиеся не вымерли, после того, как возникли млекопитающие, хотя, вопреки реформизму, победа млекопитающих была невозможна без естественнноприродной революции, приведшей к гибели динозавров и уничтожению диктатуры класса пресмыкающихся (забавный параллелизм природных и социальных процессов и даже их названий!)».
«Последовательно сменяют ДРУГ ДРУГА»? Признаться, неясно, где Марлен Инсаров вычитал у теоретиков марксизма о чередовании господства капиталистического и феодального способов производства. Ну да ладно, будем считать, что Инсаров просто неудачно сформулировал свою мысль. Итак, что же исторический материализм может нам сказать о феодализме и капитализме? Конечно, глупо придерживаться вульгарной концепции «пятичленки», пропагандировавшейся в СССР. Несмотря на это надо признать, что аналогию Инсаров толкует странно (да и подобрана она тоже не слишком удачно). Неплохо здесь вспомнить о диалектике, а конкретно – о диалектическом понимании отрицания. Действительно, как мы знаем о движении из диалектики, в результате отрицания часть «старого» сохраняется. Однако, если феодальный способ производства породил капиталистический, то это не значит, что феодальный способ производства снова станет господствующим.
«К этому следует добавить особенности социально-классовой структуры этих обществ и – соответственно – революционных движений в них. Вопреки классическим марксистским схемам начала 20 века диктатура крупного капитала, власть «железной пяты олигархии» не привела к исчезновению промежуточных между крупным капиталом и лишенными всего и вся наемными рабочими слоев, не привела к расколу общества на два противостоящих друг другу класса – магнатов капитала и наемных рабочих. Действительность оказалась гораздо сложнее».
Этот отрывок наглядно демонстрирует нам уровень понимания Марленом Инсаровым марксизма.
Ни Маркс, ни Энгельс, ни Ленин вовсе не предсказывали исчезновения промежуточных слоев. Марксизм вполне ясно говорит, что по мере развития капитализма число пролетариев увеличивается, но увеличивается абсолютно, одновременно уменьшаясь относительно, т.к. с повышением производительности не поспевает за ростом непроизводительных, тех самых промежуточных слоев. Непроизводительные промежуточные слои увеличены как общей необходимостью перераспределения и растраты выросшей прибавочной стоимости, так и стремлением к образованию смягчающей границы между противоборствующими классами. Также вульгарно с позиции марксизма говорить о существовании лишь двух классов. О расколе всего общества на «два класса» в известном смысле можно говорить лишь относительно революционного времени – тогда-то и происходит поляризация. Кто-то из тех самых непроизводительных слоев выберет сторону буржуазии, кто-то – пролетариата, среди рабочих могут встречаться классовые предатели, а некоторые буржуа могут предпочесть сражаться на стороне восставшего рабочего класса. Как мы видим, Инсаров берется критиковать марксизм, не имея о нем достойного представления (либо сознательно пытаясь выдать за марксизм вульгаризированные представления).
«Поэтому любое общество невозможно без промежуточных слоев (в случае капитализма марксистская терминология называет их «мелкой буржуазией»)».
Да будет известно Марлену Инсарову: мелкой буржуазией марксистская терминология называет вполне конкретных мелких собственников, живущих полностью или главным образом своим трудом, а не всех «представителей промежуточных слоев»! Если же кто-то говорит о «мелкобуржуазном» СОЗНАНИИ, то это вовсе не означает обязательно, что обладающий ими человек является мелким буржуа.
Мы затронули тему производительных рабочих, т.е. пролетариата. Между тем, далее нам предстоит рассмотреть ее подробнее.
«Стихийным решением возникшей проблемы стало раздувание третичного сектора, сферы услуг, большинство занятых в которой из ничего производят ничто.
Менты, охранники, проститутки (в прямом и переносном смысле), депутаты и помощники депутатов, чиновники и чиновницы, ставящие нужный штемпель на ненужную бумагу, попы и проповедники, торгаши всех видов и разновидностей, «коучи», гуру сект, менеджеры по продажам, рекламные агенты, копирайтеры, пиарщики, социологи, социальные антропологи, партийные функционеры больших и малых партий, умеющие крутить задом фотомодели и не умеющие рисовать художники «современного искусства», певцы и певицы шоу-бизнеса, кондуктора и контролеры – кого еще забыл? – вся эта паразитарная орава по своей численности по меньшей мере не уступает производительным группам общества, а по своей общественной роли и престижу перевешивает таких людей, как земледелец, рабочий, инженер, ученый, программист, врач и поэт. Между тем переход к бесклассовому обществу и даже прогресс в рамках классового общества неизбежно потребуют переворачивания пирамиды, потребуют диктатуры труда и науки над социальным паразитизмом, что, в частности, будет означать принудительное возвращение к производительному труду всех тех, кто, вольно или невольно, был от него оторван.
В указанных выше паразитических профессиях можно разделить совсем уж паразитические (типа ставящей штемпель чиновницы или популярного шоумэна) и те, в которых присутствует некая доля общественно-полезной работы. Менты, кроме того, что крышуют преступников и борются с «экстремизмом», иногда все-таки преступников ловят, работники торговли доставляют произведенный продукт от производителя к потребителю, социологи и прочие одипломленные грантоеды иногда пишут умные вещи. Но сегодня паразитический и ненужный элемент в этих профессиях чудовищно раздут, – раздут как по численности данных групп, так и по своей доли в ее деятельности — а реальное общественно-полезное содержание оттеснено на задворки».
Из процитированного отрывка мы ясно можем сделать вывод, что Марлен Инсаров попросту выхолащивает само понятие «производительный труд», в марксистской теории играющее одно из центральных мест. Производительным трудом в условиях капиталистических отношений называется труд, создающий прибавочную стоимость. Инсаров же распределяет людей по «производительным» и «непроизводительным» категориям по какому-то субъективно-оценочному критерию «полезности» (вопрос еще – полезности кому именно и для чего), вместо того, чтобы ориентироваться, беря за основу производственные отношения. Неудивительно, что Инсаров, таким образом, не обладает четким пониманием того, что такое пролетариат.
«Вне производственного сектора находятся не только разнообразные причастные к собственности и власти мелкие буржуа, мелкая буржуазия как управленческого, так и торгово-посреднического сектора, но и огромные массы самозанятых и пролетариев. Самозанятые – это трудящиеся, не являющиеся сами наемными работниками, но в то же время не распоряжающиеся чужим трудом. Они эксплуатируются государством, мафией, финансовым капиталом, их положение в странах периферийного капитализма нередко хуже, чем положение имеющего постоянную работу квалифицированного наемного работника. Они являются аналогом мелких и мельчайших самостоятельных ремесленников эпохи буржуазных революций 17-19 веков, тех парижских санкюлотов, кто всю революцию вынес на своих плечах».
— пишет Инсаров, по какой-то причине называя самозанятыми тех, кто вообще-то относится к мелкой буржуазии. Одна из ключевых ошибок сравнения нынешней стадии капиталистического способа производства с феодализмом — это то, что не проводится никакого различия между крестьянами, ремесленниками прошлого и нынешними средними слоями. Господствующие отношения в обществе определяют понятие производительности, потому при аграрном способе производства крестьяне и мелкие собственники являлись производительными с точки зрения создания товаров, но в капиталистическом обществе новые средние классы не производительны, т.к. они не участвуют в создании прибавочной стоимости. Они могут создавать стоимость, потребительную стоимость или быть напрямую паразитами. В прошлом, когда прибавочной стоимости еще не было, крестьяне и ремесленники были главной производительной силой всей формации, с развалом общины, отрывом от земли, промежуточные слои стали относиться лишь косвенно или вообще перестали иметь отношение к основной доле производства , их появление, как и их ограбление, не ставит под сомнение сформулированные в марксистской теории законы развития капитала, а лишь подтверждает их. Кроме того, можно заметить еще и то, что Инсаров искажает устоявшееся все в той же марксистской теории, что он отчаянно пытается критиковать, понятие эксплуатации. Эксплуатация означает безвозмездное присвоение определенными классами и группами продукта, созданного другими классами. На сегодняшний день мы с уверенностью можем говорить о капиталистическом способе производства как господствующем, а капиталистическая эксплуатация, как известно, заключается в присвоении капиталистом прибавочной стоимости, создаваемой прибавочным трудом производительного наемного работника – пролетария. Чтобы заметить притеснение мелкой буржуазии буржуазией крупной, войну буржуазных групп за прибыль (с применением зачастую разнообразных средств, например, фиктивных предприятий и т.п.), то, что рост прибавочной стоимости требует ее распыления в отрядах промежуточных средних слоев через разжиревший государственный аппарат или стихийно (рэкет) — для всего этого и не нужны новые безумные теории ни об упадке капитализма, ни о «неофеодализме». Инсаров просто допускает довольно часто встречающуюся ошибку – придает слову «эксплуатация» значение угнетения, однако это вовсе не одно и то же. Конечно, верно, что положение «самозанятого» мелкого буржуа может быть более трудным, чем положение иного пролетария или непроизводительного наемного работника. Однако это вовсе не говорит о том, что мелкого буржуа эксплуатируют. Рынок безжалостен к мелкому производителю – конечно, мелкому буржуа может быть нелегко вести свой бизнес – разумеется, но трудности еще не говорят о наличии эксплуатации. Но если мы вслед за Инсаровым приравниваем эксплуатацию и угнетение, то в конечном итоге тем самым откажемся от внятного историко-материалистического понимания; получается, что мы тогда совершенно не ставим под вопрос характер деятельности «самозанятых», для которых избавление от угнетения, выдаваемого Инсаровым за эксплуатацию, попросту означает возможность свободного рыночного развития. Зачем, спрашивается, посвящать труды теории отчуждения в капиталистическом обществе, если атомизация работника и лишение его средств к существованию не является, согласно инсаровской идеологии, ключевой чертой эксплуатации. А уж если попытаться построить на основании такой точки зрения концепцию, то мы получим в конечном итоге нечто наподобие «теории насилия» небезызвестного, раскритикованного еще в 19 веке Энгельсом, Евгения Дюринга, где тот сводил причину возникновения и существования классового общества к насилию. Похожие теории в левацкой среде, увы, не редкость – достаточно вспомнить Владислава Бугеру с его «авторитарной собственностью», повторившего за А.Богдановым ошибки в понимании общественно-исторического развития (у Инсарова это присутствует тоже).
Критикуя текст, мы до этого много написали о непонимании (или сознательном изображении непонимания) Инсаровым марксистской теории, но почти ничего пока не сказали о его конкретных позициях по поводу Украины, а ведь начали с рассмотрения вопроса о позициях по текущим событиям в так называемом «левом движении». Что ж, далее преимущественно речь пойдет уже об авторских позициях относительно Украины.
«Февральская революция на Украине была межклассовой революцией, в ней участвовали и ее поддержали самые разнообразные слои – от недовольных олигархов вроде Порошенко и Коломойского до низов пролетариата, но авангардом революции, наложившем свою печать на весь ее характер были именно эти самозанятые и мелкобуржуазные слои…»
В классовой неоднородности протеста и сомневаться-то собственно глупо, это действительно так. Но вот что пишет Инсаров далее:
«Торгово-посреднический характер деятельности немалой части современной мелкой буржуазии, самозанятых и наемных работников делает невозможным создание этими классами больших и реалистических планов общественных преобразований, и имеет своим результатом игнорирование этими классами экономических и производственых вопросов».
Остановимся на «непроизводительных наемных работников торгово-посреднической сферы» (вероятно, тут имеются в виду в том числе и работники, занятые в транспортной сфере). Как мы ранее поняли, о производительности труда у Инсарова весьма смутно-идеалистические представления. Часть «наемных работников торгово-посреднической сферы» на самом деле все-таки является производительными работниками-пролетариями. Инсаров не совсем верно определяет причину меньшей сознательности пролетариев торговли, попросту отмахиваясь тем, что ВСЕ задействованные в торгово-посредническом секторе якобы непроизводительны.
Для того чтобы понять, почему те же марксисты начала 20 века считали именно промышленный пролетариат передовым его отрядом необходимо увидеть, какие же предпосылки к организации пролетариата принесло развитие крупной машинной промышленности. А это: становление и развитие именно общественного характера производства. Капитализм согнал огромные людские массы вместе, превратив их в пролетариев. Капиталистическая крупная промышленность сама в известном смысле своими действиями организует занятых в ней пролетариев. Многие же отрасли торгово-посреднической сферы обладают сравнительно худшими условиями по степени их потенциальной способности способствовать объединению работников. Однако нужно оговориться, что, во-первых, мы не следуем схемам синдикалистов, говорящих, что достаточно лишь «прогнать капиталистов и оставить производство как есть», во-вторых, что мы вовсе не отрицаем существование у непромышленных пролетариев революционного потенциала.
Что касается упомянутых мелких буржуа и собственно буржуазии, то от них в массе вообще странно было бы ожидать пролетарской позиции в ходе протестов. На майдане, однако, присутствовали и промышленные пролетарии, но ввиду еще недостаточности предпосылок ситуации большинство из них сильно последовательных позиций не заняли и особой погоды пока что не сделали. При этом сам Майдан содержит в себе возможности радикализовать их, а тяжелая экономическая ситуация в стране + теперешнее настоящее протестного движения (крупная буржуазия, занявшая места во власти, считает Майдан уже не нужным даже больше – помехой) делает вполне вероятным увеличение степени классовой поляризации протеста Майдана и выделение пролетарских элементов как отдельной силы в целом.
Вернемся к продвигаемой Инсаровым теорией «неофеодализации» современного капитализма. Дальнейший разбор статьи позволит нам понять, зачем автору статьи понадобилось конструировать сию концепцию.
«Недостаточно быть против плохого чего-то. Нужно знать, чем это плохое что-то можно сменить.
Повторим еще раз.
Разрыв с периферийным капитализмом в таких регионах мира, как арабский Восток и Украина, требует по меньшей мере нескольких взаимосвязанных вещей:
1). Слом чиновничье-государственной машины, разгон старой бюрократии и насквозь коррумпированных силовых структур, переход власти организациям трудящихся по производству и территориям – т.е. местным территориальным общинам и производственным союзам;
2). Решительная экспроприация крупного капитала, говоря популярным языком, олигархов; переход экспроприированной собственности в общественное управление – т.е. в руки организаций трудящихся по производству и территориям;
3) Использование средств, полученных от экспроприации крупного капитала, на две вещи:
а). Решительную модернизацию производства, приоритет развития науки и производственного сектора, резкое сокращение до необходимого минимума раздутого паразитарного третичного сектора, вовлечение занятых в нем людей в общественно необходимое производство
b). Подъем в результате этого жизненного уровня народных масс, что создаст потребительский рынок, необходимый для развития промышленного производства.
Эта программа сама по себе ни в коей мере не является программой борьбы за бесклассовое общество. Это радикальная буржуазно-демократическая программа, сама по себе не выходящая за пределы капитализма. Она не предполагает уничтожение разделения труда, мелкого предпринимательства, товаро-денежных отношений, т.е. не предполагает уничтожения капитализма как такового.
В то же время это – радикальная революционная антибуржуазная программа, предполагающая свержение власти паразитической буржуазии, власти олигархов, которые по понятным причинам не пойдут на такие революционные меры.
Что получится в случае реализации подобной революционной программы – зависит от общей динамики классовой борьбы в мире. Возможны два варианта. Либо революция сможет перерасти в мировую и, благодаря этому, указанные социальные преобразования станут началом движения к бесклассовому обществу. Либо в ходе революции будет уничтожен старый правящий класс паразитической буржуазии и результатом революции окажется утверждение господства нового правящего класса, который откроет новый цикл прогрессивного развития классового общества. В этом случае цели революционных социалистов далеко не будут достигнуты, но общество, по меньшей мере, выберется из состояния гниющего болота и откроется новый период прогрессивного развития, который создаст всякие интересные возможности для борцов за бесклассовое общество».
— предлагает нам Марлен Инсаров. Было достаточно странно читать подобное в статье человека, когда-то написавшего текст «Век буржуазных революций закончен, век социалистической революции — впереди» (тоже, правда, не лишенный недостатков). Но взгляды людей, конечно, могут меняться.
Инсаров предполагает возможность буржуазной революции дать толчок к выходу украинской экономики из категории «периферийной». Тут мы и начинаем понимать, к чему были те разговоры о «феодальных чертах» современного капитализма. Инсаров всерьез считает, что сегодня буржуазно-демократические преобразования способны расчистить простор для развития промышленности, тем самым противореча как самому себе 3-4 года назад, так и объективной действительности (что уже значительно серьезнее). Демократизация как устранение продажных политиков-бюрократов-коррупционеров это не решающий революционный шаг, так как очень глупо было бы говорить, что дорога к становлению единого рабочего класса преграждена коррупцией. Демократия интересует пролетариев в той степени, покуда они участвуют в межклассовом движении и сами не представляют единого класса. Так ли необходима демократия для становления этого класса? Энгельс называл демократию лучшей формой для последующего перехода к диктатуре пролетариата, однако дело касалось современной ему стадии развития европейского капитализма, Энгельс не решался говорить о абсолютно идентичных путях развития для всей остальной части света. Возможности для дальнейшего развития демократии в Европе или США, а также вообще становления демократии в отсталых регионах сильно ограничены экономическими пределами, так же как осложнены и огромные скачки производительности при существующем положении обществ.
Больше того, Инсаров, похоже, считает украинские события чем-то аналогичным буржуазной революции в «абсолютистской» до того стране с феодальным или полуфеодальным окружением, дабы призвать к ее защите, т.е. вынимает откуда-то из пыльного чулана схему, применимую в прошлом к движениям эдак конца 18 – первой половины-середины 19 и п ее к современным процессам, ведь кругом «неофеодализм»!
Буржуазно-демократические революции действительно случаются независимо от желания коммунистов или левых. «Актуальность» таких переворотов сегодня обусловлена не только увеличением политического насилия, но и осложнением социальной структуры производства, воспроизводства и перераспределения капитала, а вовсе не ее мифическим сближением с феодальной формой.
Мы не исключаем самой возможности проведения демократизации и выбивании прав, так же как и возникновения новых национальных государств, однако считаем, неизбежным столкновение с ограниченными возможностями этих образований. Последней глупостью для коммуниста была бы фантазия о том, что мир переместился на 250 лет назад!
После этого, по крайней мере, странно слышать из уст автора статьи обвинения (как имеющие основания, так и беспочвенные) в «историческом реконструкторстве».
Инсаров, развивая свою позицию, прибегая к лозунгу «защиты Украины» как к якобы прогрессивному и называя авангардом революции добровольческий батальон «Донбасс». Конечно, раз уж у нас якобы неофеодализм вокруг, то такая позиция становится понятна – надо защитить прогрессивный островок в болоте отстало-полуфеодальной реакции. В итоге получается, что под прикрытием защиты неких якобы «прогрессивных» элементов буржуазно-демократической революции в Украине автор призывает подыгрывать милитаризму новой украинской буржуазной власти в ее столкновении с милитаризмом старой «опальной» украинской буржуазии и российского империализма. Уж по собственной ли глупости продвигает Инсаров такую позицию или вполне осознает реальное положение дел – судить не беремся, но в любом случае тем самым он играет роль буржуазного помощничка.
Призыв к «защите революции» в современных условиях был бы допустим лишь в одном случае – в случае установления пролетариатом своей власти, чего, как видим и мы, и сам Инсаров, на сегодняшний день в Украине нет. Поддерживать войну со стороны как «народных республик» и российского империализма, так и со стороны украинской буржуазной власти и так называемой антитеррористической операции означает становиться в лагерь классового врага.
Заканчивается текст повторением основных выдвинутых Инсаровым тезисов в виде программы, которую должны, по его мнению, продвигать левые. Но «левые» в основном это делать не слишком стремятся, за что Инсаров это самое «левое движение» и ругает (кстати, еще одна характерная черта его текстов – нытье о «плохих леваках»). Мы, конечно, и сами понимаем, что так называемое «левое движение» представляет собой весьма печальное зрелище, вот только Инсаров еще раз ударяется в идеализм, повторив, что если б леваки были «правильные» и отстаивали нужную (то есть его, Инсарова) теорию, все было бы гораздо лучше. Опять идеи становятся у Инсарова в приоритет над объективным массовым движением – что ему не впервой, см. его предыдущие тексты. Ситуация неумолимо диктует состояние большей части так называемого «левого движения», и без достаточных объективных предпосылок тут по большому счету позитивных изменений не произойдет.
Это не значит, конечно, что группам, претендующим на коммунистическую направленность, стоило сидеть сложа руки, игнорируя движение майдана, как то сделали некоторые. Верное поведение в этом случае (как бы банально это ни звучало)- продвижение в протесте пролетарской линии, при этом не следует питать несбыточных надежд (как то делает Инсаров) на то, что деятельность подобной небольшой группы/групп способна кардинально изменить весь ход процесса. Обретение массами пролетариев классового сознания возможно лишь в классовой борьбе, вспышки которой необходимо искать в жизни пролетариев, так что кроме майдана стоит обращать внимание также на локальные вспышки трудовых конфликтов, которые при меньших масштабах имеют гораздо более четкую общую классовую направленность.
«Вокруг нас – не историческая реконструкция. Льется живая, настоящая кровь» — пишет Марлен Инсаров, при этом сам попутно занимаясь реконструкторством, применяя старые замшелые схемы к современной ситуации и оправдываясь при этом не соответствующей реальности теорией «неофеодализма».